Сточное время

Он протянул водителю деньги. Тот со вздохом бросил измятые рубли под стекло. Рейс был явно убыточный. Микроавтобус был почти пуст, и только в хвосте сидели три хмурые кавказские тетки, похожие фигурами на переспелые груши. Они были в черном, несмотря на жару, и усиленно обмахивались газетами. В проходе стояли баулы, на одном из кресел — завязанная корзина, а рядом оплетенный кувшин с вином.

Артем и барышни сели ближе к двери. Воняло бензином, пятая точка прикипела к сиденью, под днищем «Газели» что-то подозрительно лязгало. До самого города им навстречу не попалось ни единой машины. Артем испытывал растущее беспокойство. Трасса проходила по касательной к городу, и, когда слева замелькали дома, он попросил шофера остановиться. Маршрутка на прощанье обдала их облаком дыма.

— Девочки, я к райкому. Надо с Феликсом еще раз поговорить, — сообщил Артем. Аня и Оля сказали, что составят ему компанию. «Странно, — подумал он, — им что, в воскресенье больше заняться нечем?» Ладно, некогда ломать голову. Странностей и без этого предостаточно…

Они перешли дорогу. Этот район был застроен пятиэтажками, каждая из которых давно годилась под снос. На уродливых балконах сушилось белье, и старые раскидистые деревья, сплетаясь ветками, закрывали окна от солнца. Там были каштаны с резными листьями, и орехи с гладким серым стволом, и морщинистые корявые абрикосы, и еще какие-то виды, не дающие съедобных плодов, а потому не опознанные Артемом.

На обочине у дороги рос невзрачный кустик чертополоха. Впрочем, в этих краях его часто называли верблюжьей колючкой, и Артем до сих пор не знал, какой из двух вариантов правильный. Он приотстал и, сорвав цветок, с наслаждением вдохнул аромат. Сиреневый пушистый бутон с колючим шариком в основании источал неповторимый медовый запах, который пробуждал воспоминания детства. Он как будто нашептывал, что нет уголка прекраснее, чем эта долина среди холмов, и, в то же время, звал куда-то за горизонт. Аня обернулась и, всплеснув руками, томно проворковала:

— Ах, сестрица, взгляните, это так романтично!

Артем чертыхнулся и бросил в нее цветком. Наглая барышня увернулась и показала ему язык. Они обогнули пятиэтажку и двинулись через двор.

На скамейке у подъезда сидел пацан лет семи, хлюпал носом и размазывал слезы. Артем и девушки переглянулись и подошли поближе.

— Ты чего ревешь, маленький? — спросила Аня, присев перед ним на корточки.

— Я не маленький, — набычился паренек.

— Ну вот, не маленький, а ревешь. Кто тебя обидел?

Хлопчика звали Стасик, и из его рассказа стало понятно, что вечером папа и дядя Саша допоздна сидели на кухне и пили водку, и ругались, потому что с первого июня снова поднимут цены, а еще, по слухам, собираются ввести талоны на мясо. А чего их вводить, если в магазинах все равно шаром покати. Может, конечно, вместе с талонами что-нибудь и появится, но как-то очень сомнительно. А потом разговор перешел на то, что в городе пропадают люди, а «этим козлам в райкоме насрать» (данный фрагмент Стасик воспроизвел дословно). Подобные разговоры происходили неоднократно, и каждый раз после них папа спал до обеда (если, конечно, не надо было идти на работу), а поднявшись, мрачно пил рассол или пиво — в зависимости от накала предыдущей дискуссии. Но в этот раз он встал ни свет ни заря и сказал, что ночью наконец-то все понял и коммуняки за все ответят. Он говорил как будто бы сам с собой, но Стасику все равно было слышно. А потом папа оделся и хлопнул дверью, приказав сыну безвылазно сидеть дома, но дома одному очень страшно…

Устыдившись собственного признания, Стасик замолчал и насупился.

— А мама твоя где?

— На дежурстве.

— Ничего, ничего, маленький, — сказала Аня. — Все будет хорошо, вот увидишь.

Она округлила пухлые губки и легонько подула ему в лицо. И Артему вдруг показалось, что горячий суховей на секунду сменился прохладным бризом и во двор каким-то чудом залетели брызги прибоя. Ребенок перестал плакать и взглянул на Аню с недоверчивым удивлением. Артем, в свою очередь, посмотрел на ее сестру. Та пожала плечами и заявила:

— Ну а что? Тебе нарзан в бутылке, ему — морской ветерок. Жалко, что ли?

Артем сделал вид, что его устроило объяснение, и они, попрощавшись со Стасиком, пошли дальше. До райкома было минут двадцать пешком. Чем ближе к центру, тем больше было людей на улицах. Причем у Артема создалось впечатление, что многие выползали из дома, повинуясь какому-то внезапному импульсу и не особенно представляя, что следует делать дальше. Толпились у подъездов, размахивая руками, доказывали друг другу что-то на пальцах и посылали оппонентов по матери. Какая-то женщина в домашнем халате сидела на лавке с выражением крайнего обалдения, и ее отпаивали водой.

Срезая путь, они шагали через дворы, пока в паре сотен метров от главной площади не наткнулись в закоулке на знакомую ярко-красную «Истру». «Странно, — подумал Артем, — чего это он здесь встал? У райкома места полно…» И в ту же секунду над кварталом разнесся многоголосый рев. Они переглянулись и прибавили шагу.

Площадь перед райкомом была забита народом.