Стоянка поезда всего минута

По Шмолику тосковала, и это было заметно. От редких телефонных звонков вздрагивала, пугалась, неслась по коридору. Но нет, это опять был не он.

Юля научилась готовить. Куда деваться, когда на руках семья – так они называли свою троицу.

Через пару месяцев после переезда на Ленинский подали заявку на регистрацию, выбрали середину августа. В начале лета – сессия, предсвадебные хлопоты. Сколько всего нужно купить, вернее – достать! Итак, расписываемся, отмечаем в кафе, скромно и просто: молодые, Юлина мама, Лелька и два Петиных друга и соседа по общежитию. А на следующий день в Ростов. Там и отметим как полагается: шумно и весело, всем двором и всем миром! По Ростову Юля очень скучала.

А в сентябре надо быть дома – Лельке рожать.

Услышав про август, Елена Васильевна, кажется, успокоилась. Но, как всегда, не упустила случая уколоть – без колкостей мама не мама.

– Ну и как тебе семейная жизнь? Еще не осточертела?

Напрягшись, Юля сдержалась, чтобы не нахамить.

– У нас, мам, все прекрасно! Мы счастливы, мама. Поверь.

– Еще раз прошу: с ребенком не торопитесь. Закончи институт, умоляю!

Юля кивнула. Какой уж тут ребенок, если в сентябре у них уже ожидается пополнение? Двоих они не потянут. Да и к чему торопиться? Маме Юля ни в чем не соврала – у них и вправду было все замечательно, еще лучше, чем раньше. В сто, в тысячу раз. Только Петя очень уставал – учеба, работа. Похудел и выглядел плохо. Вечерами почти не ел – говорил, что нет сил.

И Юля, и Лелька умоляли его не разгружать больше вагоны, но он, упрямец, не соглашался, обещал бросить халтуру в июне, в летнюю сессию.

Роль почти замужней женщины Юле нравилась. Нет, уставала, конечно. Это не с мамой – придешь домой, и тебе подадут все готовое. С утра надеваешь постиранное и поглаженное. И ни забот, ни хлопот! Но ни на минуту она не пожалела о переезде – ни на минуту, потому что рядом был он. Каждое утро, каждый вечер. И каждую ночь.

Петя, к радости Юли и Лельки, все же бросил разгружать вагоны, и не в июне, а в мае – признался, что очень устал. Он и вправду выглядел неважно. После института сразу ложился спать.

Юле было тревожно, но она уговаривала себя, что все это накопившаяся за год усталость, переживания за мать, стресс перед сессией и перед свадьбой.

Да и настроение у него было неважным… Юля допытывалась, что случилось, плакала, но он только отмахивался:

– Все нормально, после отпуска приду в себя и все будет отлично.

Хотелось в это верить. Ну и верила, разумеется. И продолжала верить, даже когда он отстранялся от нее по ночам и гладил по голове.

– Извини, Юлька. Устал как собака.

В конце июня Петя внезапно уехал в Ростов. На Юлин вопрос, с чего такая срочность, смутился.

– Маму проведать. Потом будет некогда: свадьба и все остальное.

– Как некогда? – еще больше удивилась Юля. – Мы же планировали после свадьбы в Ростов? Или ты передумал?

Странно, но он растерялся. Может, готовит сюрприз – поездку на юг или в Прибалтику? Она бы не удивилась – Петька на такое способен. И снова ни одной дурной мысли. Знала наверняка – он по-прежнему ее любит. Честнее и вернее человека она не встречала.

Лелька, переваливаясь с боку на бок, ходила, как утка, и громко охала. Вздрагивала, испуганно замирала и с ужасом смотрела на Юлю, когда младенец шевелился или толкался.

Сессию Юля сдала без проблем – несмотря ни на что, настроение было прекрасным: у нее скоро свадьба!

Петя вернулся из Ростова потерянным и странным. Обычно неразговорчивый, он вообще замолчал.

Юля трясла его как липку.

– В чем дело, что-то случилось?

Через пару дней выдавил, процедил:

– Ухудшение у мамы. Да и Зойка совсем отбилась от рук.

В общем, ничего нового, и Юля успокоилась. А после сессии взялись за покупки – пеленки и ползунки, чепчики и пинетки, коляска, кроватка, одеяльца теплое и летнее, конверт и варежки, чтобы было все необходимое. Перестирывали, переглаживали, складывали стопками.

Лелька смотрела на сложенные вещи глазами, полными ужаса.

– Юль, я не справлюсь! Ничего у меня не получится!

– Справишься, – отвечала Юля, водя утюгом по очередным ползункам или пеленке. – Выхода нет. И всему научишься. Да и мы рядом – втроем и не справимся? Мы что, безрукие и безответственные идиоты?

Держась за живот, Лелька плюхалась в кресло и замирала. На ее лице был написан ужас.

В начале июля вспомнили про свадебный наряд. Вспомнили и ужаснулись – времени почти не осталось. Бросились в Измайлово, в магазин для новобрачных, куда получили талон. Купеческие платья из жесткого ацетата, расшитые блестками, белые туфли на шпильке, фата из занавесочного тюля. Словом, кошмар.

Вышли на улицу, и Юля расплакалась:

– Что делать?

Сообразила Лелька – позвонили ее маман и поехали к ней. «Странно, – думала Юля, разглядывая Лелькину мать. – У такой красивой матери и такая некрасивая дочь!» Мать, высокая длинноногая блондинка с зелеными удлиненными глазами, критически оглядела беременную дочь, вздохнула и не задала ни одного вопроса. Ни одного!

Из комнаты выкатился красивый златокудрый ребенок лет семи и, увидев сестру, удивился:

– А, Лелька, ты? А что ты мне принесла?