Стоять, бояться, раздеваться!

Дальше Пожарскую словно без суперигры пропустили в хранилище с сокровищами. Стол постепенно стал заполняться тарелками с едой. Ароматы будили аппетит. А вместо намеков завязалась обычная человеческая беседа.

Спрашивала Дарья мало, зато охотно рассказывала и о себе, и о семье.

– С этими Бадоевыми порой нелегко. Когда Руслан в школу пошел, мне пришлось на полставки уйти, чтобы успевать с ним и учебой заниматься, и языками, и спортом. Энергии у мальчика было так много, как у атомной станции. И ведь давалось ему все легко!

– Вы сказали «языки». Он несколько знает? – Вероника чуть тарелку не выронила из рук.

– Ой, будь у него больше времени, он бы штук десять выучил! – с едва заметной горечью отмахнулась Дарья. – Английский Руслан учил в гимназии. У него был отличный учитель. Мы только ради него в эту гимназию и пошли! От дома далеко, но мальчик хотел!

– В шесть...

– Он в пять во дворе у молодежи какую-то песню услышал и приставал, чтобы я перевела!

– И английским дело не ограничилось? – Вероника вспомнила, как чисто звучал голос Руслана, когда он пел в детском доме новогоднюю песню.

– Какое там! В пятом классе им добавили французский. И тогда же мы дома стали учить немецкий. – Дарья немного замялась. – Я сама учитель немецкого, так что обошлись без затрат на репетитора.

– А «O Tannenbaum»... это он благодаря вам знает?

– Ёлочка? Немецкая? – Глаза напротив округлились. – А что он рассказывал?

– Пел! – Вероника не смогла сдержать смех. – Детишкам на утреннике. Неделю назад. Он был Дедом Морозом, а я – Снегурочкой. Поздравляли подшефный детский дом.

Будто я произнесла какую-то абракадабру, Дарья даже голову по-собачьи набок наклонила.

– Пел... Вот это дела! – всплеснула руками. – Я уж думала, что не помнит. После всего...

– Нет! Отлично помнит. А как поёт! У него очень красивый голос.

Крепко сжав спинку стула, немолодая женщина медленно опустилась на сиденье.

– Ты сейчас как не про моего сына говоришь. – Она пригладила волосы. – Я ведь правда думала, что он и песни забыл, которым я его учила. И вообще языки. Эта его бывшая... Она Руслану всю жизнь сломала. Ни семейного счастья, ни света божьего не видел. Я до их свадьбы в церкви ни разу не была, а потом... сама молиться научилась.

От неожиданной откровенности у Вероники тоже ноги подкосились.

– Он рассказывал мне про... поездки. – Язык не повернулся сказать «горячие точки».

– Даже так?! – Дарья тяжело сглотнула. – А только об этом говорил? Про развод ничего?

Она сжала губы, словно не слова сдерживала, а боль, физическую, острую. Веронике даже обнять ее захотелось. Разгладить между бровями глубокие складки, чтобы эта все еще красивая женщина не хмурилась и не ворошила в памяти плохое.

Но от нее ждали не объятий, а ответа.

– Нет... – впервые за время разговора она растерялась.

– Ну и дурак, – выдохнула собеседница. – Хотя... я и на такое не надеялась.

* * *

Из-за визита родителей Руслан чувствовал себя последним дебилом. Мало того, что отец застукал их в кровати и провел ревизию в доме, так ещё впереди ждал допрос с пристрастием от матери.

О том, что она поймёт, насколько сын встрял с Вероникой, сомнений не было.

Ещё недавно Руслан и сам не думал, что все завертится так серьезно. После всех их препирательств он готов был поверить в секс. В хороший. Регулярный. В офисе. Чтобы, так сказать, спускать пар, не отходя от кассы.

Он не собирался ничего узнавать о прошлом своей временной секретарши. Не планировал убийства её бывших. И уж точно не фантазировал о поездках по магазинам.

Вероника была Гну! Головной болью. Подарком от генерального, который следовало сберечь, а затем вернуть законному владельцу – в приемную босса.

Но ничего у него с этой женщиной не получилось по плану. Вместо того чтобы приставить охрану и забить болт – трясся над безопасностью лично. Как параноик.

Вместо того чтобы отшлепать по заднице за поездку на работу без охраны – чуть не оттрахал в машине такси.

А вместо поиска временной квартиры где-нибудь в центре города, в шаговой доступности от офиса, – увез на свою дачу, под свое крыло, да ещё и взбесившегося «младшего» выпустил из штанов.

Так и хотелось похвалить себя за успехи на рабочем фронте. Стахановец! Образец безопасника! Хоть клянись отцу: «Это у нас не шуры-муры, а боевое задание!» Только пустые яйца и трусы, кружевные с вырезом в промежности, на полотенцесушителе портили всю малину.

– Так девушку, как ты сказал, зовут? – Словно и правда страдал склерозом, отец в третий раз задал один и тот же вопрос.

Ругая себя за то, что поперся в гараж, Руслан отпилил последний брусок для елочной подставки и взялся за молоток.

– Ве-ро-ника. – За три удара загнал гвоздь в дерево по самую шляпку.

– Красивое имя.

– Угу.

– И девушка красивая.

– Мм... – вместо ответа промычал Руслан.

– Работаете, говоришь, вы вместе?

Этот вопрос тоже звучал. С другой интонацией, другим порядком слов. Отец будто вспомнил времена, когда работал военным следователем, и профессионально брал сына в оборот.