Стоять, бояться, раздеваться!

Кадык на горле Руслана дернулся, и тяжелые широкие ладони легли на узкие плечи.

– Он скотина еще та. Придумал бы что-нибудь, – будто из бункера, тихо произнес гризли.

– А я, значит, у нас дура, которая будет прощать каждого? Хорошего же ты обо мне мнения.

Вот теперь Веронике стало обидно. Казалось, что за прошедшие дни уже успела доказать, насколько дружит со своей головой. А нет!

– Меня можешь не прощать. Я разрешаю, – великодушно разрешило начальство.

– Тебя... – Пожарская подняла голову. – У нас с тобой все не как у людей. – Вместо того чтобы сообщения мне слать, мог вчера сам приехать. А вместо спора сейчас – на свидание пригласить. Ты, конечно, редкостный хам и зануда, но я бы согласилась.

– А что было бы потом? – Тело за пиджаком окаменело от напряжения.

– Потом я бы согласилась провести с тобой ночь. – Вероника облизала губы. – Но не сразу! Где-то после третьего свидания.

– Щедро!

– Сама себе удивляюсь.

– И что случилось бы после?

Он вроде бы задавал обычные вопросы, но голос звучал так, будто фоном играет похоронный марш и за дверью уже ждет процессия с траурными венками.

– Ты так говоришь, словно я у тебя обручальное кольцо требую и выводок карапузов. – Она притянула его еще ближе. Грудью вжалась в грудь.

– Этого не будет.

– Чего именно? – не поняла Вероника.

– Ничего не будет.

Будто истек «сеанс доброты», Руслан убрал ее ладони с пиджака. Как безвольный манекен, отодвинул от себя. И вернулся за стол.

– У нас все не как у людей. Ты правильно сказала. Началось не с того. А теперь пора заканчивать, пока кто-нибудь сильно не пожалел.

Словно Руслан произнес все это на каком-то незнакомом языке, Вероника тряхнула головой и руками оперлась о его стол.

– Это что было? – Извилины отказывались переваривать информацию. Еще вчера они проснулись в обнимку и между поцелуями шептали друг другу всякие глупости. А сейчас... – Тебе так понравился отпуск, что ты решил не продолжать?

– Завтра ты возвращаешься на прежнее рабочее место. Опасности для тебя больше нет, так что и смысла задерживаться в СБ – тоже.

– Твоя идея? – Пожарская резко убрала руки от столешницы и обхватила ими себя.

– Так будет лучше.

– Боже... Скажи мне, что я сплю. И все это – сон.

– Не сон.

Руслан всем своим видом показал, что разговор закончен: придвинул к себе папку «На подпись», взял ручку. Кивнул Веронике на дверь.

– Ты можешь человеческим языком сказать, что случилось? – Гордость опять где-то запропастилась, а от желания расплакаться в горле словно ком образовался.

– Мне понравился отпуск. – Впервые за все время Руслан посмотрел ей в глаза без злости или тревоги. Взгляд бы таким, как на даче, когда рассказывал о горячих точках, о неудачном браке и долгом разводе. Усталый и горький. – И ты права – тебя нужно водить на свидания, дарить цветы, кольца и делать карапузов. Но я для этого не гожусь. Хорошего ничего у нас не получится, а плохо у тебя уже было. Хватит с тебя.

– То есть ты за нас двоих все решил? – вырвалось с нервным смешком.

– Да.

– Вначале увез куда-то моего бывшего жениха, а потом и сам надумал помахать рукой. Принял эстафетную палочку?

В кабинете было тепло, но Веронику стало потряхивать.

– В приемной генерального тебе будет лучше.

Руслан будто и не слышал ее. Говорил о своем, словно не только вычеркнул из жизни, а еще и стену между ними установил, звуконепроницаемую.

Кричать от этого хотелось. Бить кулаками эту преграду. Хлестать по колючим щекам, пока на лице не появятся нормальные эмоции... пока все не вернется, как было.

– Ты... ты... – Боясь наделать глупости, Вероника схватила со стула свою шубку и забрала сумочку.

– Прости.

Как оставшийся без электричества робот, Руслан опустил голову и, казалось, закрыл глаза.

– Засунь свое «прости» сам знаешь куда!

Больше не в силах оставаться в этом кабинете, Вероника оглянулась по бокам и резко развернулась в сторону двери.

Переносицу ломило. В груди кололо. А мозг, чтобы не взорваться, отчаянно цеплялся за мелочи. За странную картину на стене. За узор паркета. За отражение экрана монитора в стеклянной стене.

Рассмотреть, что там было, Вероника не смогла бы при всем желании. Какая-то выборка статей. Но три слова в стоке поиска будто отпечатались на сетчатке.

«Восстановление», «вазэктомия», «возраст».

Глава 22. Одинокий, несчастный и злой

Руслан знал, что разговор с Вероникой будет непростым. Но, стоило закрыться двери, его будто лопатой приложили. Резко. По темечку.

Сразу же захотелось плюнуть на все решения, из-за которых не спал ночь, хорошенько врезать себе по лицу и рвануть в приемную. За ней.

Он наверняка нашёл бы слова, как объяснить, что дурак... что бежать ей от него нужно, а не говорить о свиданиях и будущем. Что он просрал слишком много и лет, и сил, и мозгов для надежд на нормальную жизнь... как у всех.

Но слова врачей в заумных статьях держали сильнее любых канатов.