Стоять в огне

– Сначала я служил в аэродромной прислуге, потом посадили вместо убитого стрелка. В рации я немного смыслил. На девятом вылете подбили. Выбросился с парашютом. Остальные погибли вместе с самолетом, направив его на шоссе. Все это я уже рассказывал вам.

– Никогда нелишне вспомнить прошлое, – заметил Штубер, подходя к бойнице и поворачиваясь к Стрелку-Инквизитору и Зебольду спиной. Он любил говорить, стоя спиной к собеседнику, и многие считали, что подражает фюреру. Однако сам он не стремился к этому. Его отец, рафинированный, голубых кровей аристократ генерал Штубер, всегда говорил так с людьми, которые по каким-либо причинам раздражали его или же были недостойны того, чтобы оказаться по-дружески принятыми и понятыми. Так что эту манеру Вилли перенял от отца еще в детстве, когда о Гитлере он и не слышал.

– Хотите определить меня в авиацию?

– В общих чертах вы знаете устройство самолета, владеете летной терминологией; летная форма тоже привычна для вас, – вслух рассуждал гауптштурмфюрер.

– Неужели вновь придется?..

– Не летать, нет. Это исключено.

– Что же тогда?

– Попав в самолет, вы обязательно подожжете его и будете спокойно наблюдать, как он пылает вместе с вами, пока не грохнетесь об землю. Нас такой исход не устраивает. – Штубер никогда не обращал внимания на то, как подопечные реагируют на его не всегда деликатные шутки. В то же время эти шутки позволяли ему откровенно высказывать все, что он думает о них. В иносказательной форме, конечно. – Вы станете стрелком-радистом самолета, который доставил сюда, в наши леса, небольшой разведывательный десант. Парашютисты высадились, вы легли на обратный курс, однако невдалеке отсюда самолет подбили. Остальные члены экипажа, естественно, погибли. Все, как в жизни, правда, Стрелок-Инквизитор? За исключением нескольких деталей. В плен вы не сдавались. Ни добровольно, но по обстоятельствам. Зная, что где-то здесь бродят ваши десантники, вы прошли более пятидесяти километров, вернулись на место их десантирования и теперь разыскиваете то ли десантников, то ли группу Беркута, с которой они должны соединиться. Хотя в общем-то вас устраивает любой партизанский отряд, и вы будете признательны каждому, что-либо знающему о партизанах, подпольщиках, бывших активистах… Как видите, операция для новичка. Я прав, мой фельдфебель? – снова повернулся лицом к подчиненным Штубер.

– Но все же справится с ней не каждый, – уточнил Зебольд. – Поэтому лучшей кандидатуры, чем наш Стрелок-Инквизитор, не найти. – Как ни странно, Толкунов так ни разу не запротестовал против этой клички – Инквизитор. Сразу же принял ее как должное. – Только он способен выдержать любую проверку здесь, в тылу у фашистских оккупантов, – осклабился фельдфебель. – Даже если ее будет вести профессиональный летчик. Если, конечно, мы подскажем Стрелку-Инквизитору, из какого аэродрома поднялся его самолет, каким курсом шел, сколько было десантников, их задание.

– Задание я не мог знать, – заметил Толкунов. – Их посадили на борт и приказали нам лететь. Но кто летит, куда, с какой целью, с кем потом выходит на связь – все это держится в тайне.

– Поняли, Зебольд? Я всегда говорил, что в любом деле нужен профессионал. А мы с вами в делах авиаторов дилетанты. – Штубер посмотрел на часы. – Через пять минут должен прибыть человек из ведомства Роттенберга. С обмундированием и амуницией. Сейчас вы его встретите и останетесь втроем в самой большой палатке. Никто в лагере не должен знать, к чему вы, Зебольд, готовите нашего агента.

– Яволь, господин гауптштурмфюрер.

– Да, и еще… Сначала вы очень трогательно его проинструктируете. Потом проведете беседу с пристрастием в «крестьянской избе». Ну а затем, если окажется, что ваш подопечный хорошо усвоил свою легенду, – основательный допрос в «штабе партизанского отряда». Сценарий вам всем троим знаком. Роли расписаны. Спектакль должен пройти при несмолкаемой овации публики. – Штубер пожевал нижнюю губу, поиграл желваками и вдруг, никак не связывая это со всем тем, о чем здесь только что говорилось, сказал: – Мне надоела эта крепость. И эта дурацкая башня, Зебольд. На окраине Подольска я приметил обнесенный каменным забором особняк. Не пора ли нам перебраться туда?

– Это не тот, где мы зимовали, господин гауптштурмфюрер?

– Именно тот. Но по-настоящему я приметил его только летом.

Фельдфебель понял, что разговор окончен и, молча кивнув Штуберу, похлопал Толкунова по плечу:

– Во всем остальном мы разберемся сами, Стрелок-Инквизитор.

58

Когда утром Штубер подъехал на своей восстановленной «фюрер-пропаганд-машинен» к отделению гестапо, Роттенберг уже ждал его в стоявшем посреди двора «оппель-адмирале».