Стойкость. Мой год в космосе

Если бы в неправильном положении оказалось любое другое оборудование, мы могли бы дождаться ближайшего планового выхода, даже если бы до него оставалось несколько месяцев. Но мобильный транспортер застрял в неудачном месте и недостаточно надежно закреплен, чтобы выдержать нагрузки при стыковке «Прогресса». Мало того, что мы не можем принимать прибывающие корабли, заблокированная тележка не дает нам перемещать саму станцию во избежание столкновений с космическим мусором, включать двигатели для уменьшения углового момента гироскопов и использовать робот-манипулятор. Я начинаю мысленно готовиться к третьей прогулке за борт. Я делюсь новостью с российским экипажем, и мне обещают всяческое содействие. На следующий день НАСА принимает официальное решение: мы совершим экстренный выход в открытый космос и попытаемся решить проблему с транспортером.

Готовиться к выходу трудно даже в идеальных условиях и намного труднее – в спешке и с коллегами, еще не совсем адаптировавшимися к необычной среде обитания. Тим Копра, опытный астронавт, провел на станции всего несколько дней и до сих пор осваивается. Ему придется надеть скафандр и предпринять вылазку вместе со мной. Тим Пик, который еще учится самым простым вещам, например есть и спать в космосе, станет оператором поддержки нашего выхода в открытый космос. У обоих будут сложные задачи практически без права на ошибку.

Я пишу Амико, что должен буду на следующей неделе выйти в открытый космос, и кляну себя, тупицу, за заблокированные тормоза. Она сочувствует мне, зная, как никто, за исключением разве что Челла, какими испытаниями, физическими и психологическими, стали для меня предыдущие выходы. Я также рассказываю о странной привычке Тима Копры все за мной повторять. Если я говорю: «Интересно, есть сегодня футбольный матч?», Тим скажет, будто я ничего подобного не произносил: «Интересно, есть сегодня футбольный матч?» Как-то я сказал Тиму, что у меня за время пребывания на станции сильно усохли икроножные мышцы, и он тут же откликнулся: «У меня тоже сильно усохли икроножные мышцы».

– Но, Тим, – удивился я, – ты же только что прилетел.

– Да, но у меня вообще очень маленькие икры.

Я не замечал за Тимом ничего подобного, работая с ним на Земле, и сейчас не раздражаюсь по этому поводу. Я пробыл здесь очень много времени, ни к кому не испытывая раздражения, что свидетельствует об исключительной терпимости. Амико предполагает, что Тим чувствует себя неуверенно в моем обществе, поскольку я уже очень давно на орбите. Я соглашаюсь и добавляю, что просто хотел убедиться, что ничего странного в таком поведении нет.

Следующие несколько дней русские набивают мусором «Прогресс», который скоро улетит и сгорит в атмосфере. У них остается свободное место, и они предлагают избавиться от части мусора нам. Как многое другое в космосе – кислород, вода, пища, – возможность удаления мусора является ресурсом, которую наши страны используют как валюту. Я передаю пару огромных мусорных мешков, не сообщая об этом Хьюстону. Людям на Земле придется очень много возиться, запрашивая разрешение, которое, скорее всего, не будет получено. Я поступаю так весь год, спихивая мусор со станции, если у русских есть место, и мы оказываем им ту же услугу, когда можем. (Это оборачивается проблемой позднее, когда мы загружаем Cygnus и Хьюстон не досчитывается мусора – у нас должно было скопиться 10 мешков. После долгих расспросов я говорю: «Должно быть, в полночь прилетала мусорная фея». Больше эту тему не поднимают, и прекрасно.) 19 декабря я наблюдаю в русском служебном модуле, как Сергей и Юрий следят на мониторах за убытием «Прогресса», почти незаметно – сантиметр за сантиметром – отдаляющегося от станции. Как и в случае «Союза», они могут перейти в режим ручного управления при сбое, но все идет по плану. Когда «Прогресс» уходит, у нас освобождается место для очередного «Прогресса», который будет запущен через несколько дней. Я осознаю, что в следующий раз, через два с половиной месяца, покидающий станцию корабль будет увозить меня.

Утром я нахожу в электронном почтовом ящике письмо с предложением составить список присутствующих при моем возвращении на Землю. Ограниченное число людей получат доступ в Центр управления полетами в Хьюстоне, чтобы увидеть на большом экране, как «Союз» приземляется в казахских степях. Я начинаю составлять список: Амико, Саманта и Шарлотт. Мой отец, Марк и Гэбби. Начальница секретариата Гэбби Пиа. Сыновья Амико, Корбин и Тристан. Мои друзья Тилман, Тодд, Роберт, Джерри и Алан. Сара Брайтман. Я представляю себе зрительскую конференц-комнату в Центре управления: кресла с пологими спинками за стеклом и толпа моих друзей и родственников, следящих, как наша капсула несется вниз сквозь атмосферу и – надеюсь, благополучно – приземляется в пустынных степях Казахстана.