Стоим на страже

Выбравшись из тягача, Лаптев пожал венгру руку, сказал: «Йо напот киванок» — добрый день, — и подумал, как бы не напутать с произношением.

— Добрый день, — довольно чисто ответил на его приветствие венгерский офицер и так тряхнул руку, что Николай чуть не ойкнул. Крупное грубоватое лицо венгра — про такие лица говорят, что они будто топором сработаны, — светилось добродушной улыбкой.

— Лайош, — сказал он громко и даже стукнул несильно кулаком по груди. — Капитан Лайош Эрдей.

Лаптев назвал себя. Сычов тоже пожал руку. Оба они — и офицер и солдат — чувствовали себя не совсем ловко. В Венгрии оба служат недавно и вот так близко встречаются с венграми впервые. Но тотчас же смущение прошло, заговорили о деле.

— Стартер не работает, — посетовал Лайош. — А сжатый воздух весь израсходован. Дорога горная, водитель молодой. Да и сам я не техник, в тонкостях не разбираюсь.

Черные, чуть навыкате глаза венгра блестели, он то и дело трогал Лаптева за рукав. Видать, натерпелся один на дороге и обрадовался подоспевшей помощи. Николай глядел на него и все удивлялся, как хорошо он говорит по-русски. Раза два даже хотел спросить, где так научился, но как-то не решился.

— Твое мнение, инженер? — шутливо обратился Лаптев к Сычову, а сам уже быстро перебирал возможные варианты неисправности.

Игорь покраснел от удовольствия, что его мнение тут играет не последнюю роль.

— Может, контакт пропал в цепи от аккумуляторов до стартера? — предложил он.

Лайош безнадежно махнул рукой:

— Проверяли. Контакт есть. Цепь хорошая.

— Гадать не будем, — решил Лаптев. — Проверим еще разок для верности цепь. А там основательно возьмемся за стартер.

Сычов принес отвертки, контрольные лампочки и другие инструменты, без которых ремонтнику не обойтись, расстелил на земле кусок брезента. Забрались в привычно тесный танк, где новичок постоянно задевает за что-то, цепляется комбинезоном и чувствует себя как в переполненном трамвае, и принялись за дело. Лайош и его механик-водитель старались хоть чем-то помочь советским друзьям — то подавали инструмент, то светили переноской.

Проверка цепи заняла немало времени, но ничего не дала — контрольная лампочка исправно загоралась насмешливым огоньком на каждом участке. Лаптев и Сычов только молчаливо переглядывались, а Лайош громко вздыхал, выражая таким способом свое сочувствие.

— Будем снимать стартер, — сказал Лаптев, с сожалением поглядев на часы: скоро колонна батальона пройдет мимо, тогда придется в одиночку догонять ее по незнакомым горным дорогам.

— Извините, из-за нас у вас будут неприятности, — снова чисто, даже с каким-то московским выговором сказал Лайош.

— Нет-нет, это мелочи, — поспешно отозвался Николай. — У нас говорят: друга выручать в беде — это высшая честь. А вы — наши боевые друзья. — И чтобы перевести разговор на другое, спросил: — Откуда русский язык знаете?

Венгр заулыбался, как человек, которому напомнили о приятном, о чем и сам он любит вспоминать.

— Я четыре года учился в России. В академии. Во время отпусков был туристом, ездил, смотрел…

Танкисты вскрыли жалюзи, сняли стартер и, расположившись на обочине, стали копаться в его внутренностях, приглядываясь к щеткам, коллектору, контактам, ко всем тем небольшим и капризным деталям, от которых зависит — оживет или нет вот эта броневая глыба.

Чуть заметно потемнело, очертания гор и близкого леса стали терять резкость. Снег прекратился, но резче и злее задул ветер, от него заметно поламывало скулы. Лаптев, орудовавший отверткой, изредка дышал на посиневшие пальцы.

— А во мне, между прочим, — старательно выговаривая слова, вдруг сказал Лайош, — русская кровь течет. — Он принес из танка термос с горячим чаем и теперь наливал его в пластмассовый стаканчик, что служит одновременно и крышкой. — Тэшек. — И он подал чай Лаптеву.

— Как — русская кровь? — переспросил Николай, понимая, что не то спрашивает.

— Пейте, остынет чай, — подсказал Сычов, заменявший стершиеся щетки.

— Пейте, — поддержал и Лайош. — А кровь мне дали в одном городе на Волге. Был там туристом. Несчастный случай. Пришлось переливать кровь.

Лаптев не допил обжигающий губы чай. Голоса вдруг стали доноситься до него как бы издалека, точно кто-то уменьшил громкость всех окружающих звуков, а перед глазами всплыла картина того последнего вечера его, Николая, отпуска.

…Вечер этот не удался. Как у каждого отпускника, на последний день было множество планов. Но неожиданно Танина сменщица по работе в больнице заболела, и Тане надо было с десяти вечера заступать на дежурство. В их распоряжении оставалось два часа.

— Идем на реку, — предложила Таня и взяла его под руку.

Он промолчал, потому что чувствовал себя немного обиженным: не могла попросить перенести дежурство в последний день его отпуска. И хотя понимал, что не прав, все же легкая обида не проходила.

Они пошли по длинной пустынной улице. Редкие фонари роняли на асфальт желтые пятна света. Под ногами неожиданно весело потрескивали пересохшие листья. Казалось, что этот треск в без-людности и тишине улицы слышен на другом конце города.