Стоим на страже

В холодном осеннем небе висели колючие маленькие звезды. Николай упорно глядел на них, не зная, как начать разговор. Он всегда удивлялся тому, что летом, в теплые парные ночи, звезды кажутся крупнее и ярче, точно ради любопытства приближаются к земле и пристально разглядывают ее, цветущую и ласковую. А вот к зиме они удаляются, становятся мелкими и колючими, словно недовольны наступившими холодами.

Таня молчала. Николай чувствовал, как она крепко держит его под руку. У нее влажно поблескивали глаза. И у Николая тоскливо и больно сжалось сердце. Вот и пришла пора расставаться — Тане надо почти целый год отработать в клинике, чтобы получить диплом врача. Кто-то сказал, что разлука для любви что ветер для огня — маленький огонь тушит, а большой раздувает сильнее. Но все же лучше бы без этой жестокой проверки. Лучше бы уехать вместе к новому месту службы — вдвоем легче переносить любые трудности.

Таня как будто догадалась, о чем думает Николай. Она плотнее прижалась к его плечу и прошептала:

— Я буду ждать тебя, Коля. И не сердись. Я не могла отказаться.

Они свернули на узенькую, ведущую к реке улицу со смешным и милым названием Бабушкин взвоз. Весной здесь — они знали — буйно цвела акация, и ее пряным запахом, казалось, пропитались маленькие деревянные домики, что выглядывали из застаревших садов. Теперь улица была голой и мрачной.

В конце Бабушкиного взвоза, у самой набережной, стоял белый двухэтажный дом с широкими окнами. В нем была больница для инвалидов Отечественной войны, и прежде каждый раз, когда Лаптев и Таня проходили мимо, они замолкали, точно боялись потревожить старые раны ветеранов, лежащих в тихих палатах. А вот теперь нежданно-негаданно Таня попала в эту больницу на практику и стала здесь своим человеком.

Николай еще ни разу не видел ее в медицинском «обмундировании», как он шутливо называл белые до синевы, накрахмаленные халат и шапочку, и не представлял, как она выглядит в них. Он сказал об этом Тане. Она тихо засмеялась и предложила:

— Зайдем сейчас в больницу, посмотришь.

Она решительно потянула Николая в подъезд и провела его по длинному белому коридору, мимо одинаковых дверей, в комнату для дежурных. Сама куда-то ушла, предупредив, что скоро вернется.

Комната была небольшая, все в ней выкрашено белой краской — потолок, топчан, шкафчик с лекарствами.

Николай стал разглядывать плакат, поясняющий, как оказывать первую помощь пострадавшему при переломе.

Наконец в коридоре послышались торопливые шаги. В комнату почти вбежала Таня вся в белом — халат и шапочка очень шли к ее отливающим рыжиной волосам и темным глазам. Лаптев хотел сказать ей об этом, но она явно была чем-то взволнована.

— Извини, Коля, — быстро сказала она. — Мне некогда. Несчастный случай, понимаешь. Венгра к нам привезли… Большая потеря крови. А у него четвертая группа, редкая группа… У нас есть, но мало… Что делать?

Она волновалась, на ее дежурстве впервые такой непредвиденный случай.

— Что делать? — повторила она, теребя поясок халата. — Я пойду, ладно?

В первую минуту Николай понял только то, что последний вечер отпуска окончательно испорчен. Он так много хотел сказать Татьяне, а теперь ничего не выйдет, остается рассчитывать лишь на письма. Потом мелькнула мысль: «Венгр, она сказала? Но как он здесь оказался? — И еще: — А ведь мне в Венгрию ехать служить».

Таня повернулась резко, выбежала в коридор. Лаптев еще несколько мгновений стоял в дежурке, затем вышел вслед.

— Подожди, Таня, подожди!.. Ведь у меня четвертая группа!

…Лаптев машинально допил чай, с трудом стряхнул оцепенение. Хотел о чем-то спросить Лайоша, но промолчал. Вернее, не успел, потому что Сычов торжествующе воскликнул:

— Нашел, товарищ лейтенант. Провод отпаялся.

Они вместе разом склонились над стартером, разглядывая с недоумением тот самый маленький проводок, из-за которого возникло столько неприятностей. Затем, немного суетясь от радостного возбуждения, что причина нашлась, разыскали нужный инструмент — паяльник, канифоль, олово — и принялись устранять неполадку.

Издалека — вначале слабо, а потом все явственней — послышался тяжелый гул. Он приближался, накатываясь волной, сотрясая землю. Из-за поворота вынырнул один танк, за ним другой, третий… Они прошли мимо, обдавая людей, стоящих у обочины, гарью, живым теплом разогретой брони. Лаптев разогнул спину, помахал колонне вслед.

— Ваши прошли, — сказал Лайош. В голосе его слышалась восторженность стремительным, неудержимым движением танков.

— Мы их скоро догоним, — отозвался Николай. — Работы теперь уже немного.

Вскоре, минут через десять, ремонтники установили стартер на место, проверили, нет ли перекоса или еще каких изъянов. Только тогда Лаптев дал команду венгерскому механику-водителю заводить. Стартер завыл бодро, двигатель чихнул раза два, захолодав на ветру, и заработал ровно и четко. Лаптев и Сычов стояли у танка, смотрели, как из выхлопной трубы вырывается сизый дым, улыбались.