Стоим на страже

…Городок был чистый, белый и строгий, как вымытый с мылом мальчик. Асфальт был влажным, и в нем отражалось рыжее солнце, которое пока еще набирало силу. Горы, нависшие над городком, также были рыжими, как бы начиненными изнутри грозной взрывчаткой.

Перед каменным забором Калиткин подтянулся. Часовой вышагнул из будки, преградил путь. Калиткин извлек из внутреннего кармана пиджака бумажник с очень большим числом отделений и, внушительно оттопырив нижнюю губу, протянул часовому пропуск. Часовой козырнул, как показалось Калиткину, с насмешкой над его штатским видом. Калиткин даже набрал в грудь воздуха, чтобы съязвить, но тут заметил в будке раскрытую потрепанную книгу, лежавшую рядом с телефоном. И потому лишь мысленно произнес свое любимое: «Итого…» В данном случае «итого» означало жалостливое презрение к часовому. Читать? На посту!

К штабу он шел уже вольной походкой человека, знающего свою роль и вес. Но перед каменным столбом с государственным гербом опять все-таки подтянулся и даже припечатал шаг. Солдат, пробегавший мимо, задержался в недоумении. Штатский в пыльных брезентовых сапогах, колхозном пиджаке и без фуражки тянет нос перед столбом, символизирующим мощь государства и незыблемость его границ. Смехота! Умора!

В комнате дежурного офицера пахло свежевымытым полом. В окно лезли листики молодых тополей. Дежурный офицер был выбрит, румян и очень уравновешен. Калиткин с удовольствием протянул ему пропуск для регистрации.

— А! Медицина! — уважительно протянул лейтенант, рассмотрев командировочное предписание Калиткина. Он открыл ящик стола, но вдруг поскучнел. — Кто вам пропуск давал?

— Соответствующий орган по месту жительства, — разъяснил Калиткин.

— Допуск в зону закрыт! — отрубил лейтенант, захлопнув книгу.

— Задачи медицины требуют, — возразил Калиткин.

— Какая медицина? Зона закрыта для посторонних! При чем тут медицина, а, товарищ?

— Выявление ресурсов местной природы, — высокомерно вздернул голову Калиткин.

— Закрыта зона. Ясно? — Лейтенант стал смотреть на плакат, где солдат, очень здоровый и румяный, растирался снегом рядом с умывальником на двенадцать сосков.

«Наверное, в жару на этот плакат смотреть хорошо», — подумал Калиткин и нутряным голосом спросил:

— Разрешите прибегнуть к каналу связи?

— Что-что? Какие такие каналы связи?

— Полковнику Сякину Ивану Григорьевичу…

— А ну-ка, товарищ, — встрепенулся лейтенант, — подождите меня в коридоре. Сейчас я…

— Не разрешите, вызову по обычному телеграфу, — пробурчал Калиткин от двери.

— Стой!

Рефлекс у Калиткина сработал. Он приставил ногу и четко развернулся через левое плечо. Лейтенант что-то начал понимать.

— Ты полковника Сякина лично знаешь?

— Так точно.

— А он тебя?

— Вне сомнения. — Голова у Калиткина надменно дернулась. Не снимая руки с телефона, лейтенант быстро решал задачу.

Он жестом спросил Калиткина: а не попадет ли ему по шее за вызов грозного полковника Сякина? Калиткин жестом его успокоил.

— Пошли! — Лейтенант прошел к комнате связи. — Подожди тут. — Он исчез за железной дверью. Через минуту выглянул и с изумлением пригласил Калиткина в комнату.

— Калиткин? Ну как ты там, Калиткин? — донесся из тысячекилометрового отдаления знакомый голос Сякина.

— Разрешите обратиться, товарищ полковник? — прокричал Калиткин.

— Не кричи. Все слышу. Что у тебя, Калиткин?

— Прошу пропуск в пограничную зону. Задачи медицины, товарищ полковник.

— Тебе отдыхать надо, Калиткин. Ты отдыхаешь, что ли?

— Отдыхаю, участвуя в активном строительстве жизни. Ищу мумие, эликсир жизни. Командирован научным учреждением, товарищ полковник.

Полковник долго молчал.

— …Потому что в рядах, — сиплым голосом добавил Калиткин.

Полковник снова молчал, и Калиткин даже представил мысленно всю широту земли, отделяющую Среднюю Азию от московского кабинета полковника Сякина.

— Иди отдыхай, Калиткин. Примем решение. Отбой, — сказал полковник.

Обратно в гостиницу Калиткин шел точно по осевой линии улицы, прямой и настолько отдаленной от суеты, что два бабая, два старика на завалинке прервали разговор и долго смотрели ему вслед из-под барашковых мохнатых папах.

Вечером его позвали к телефону. Уборщица подозрительно глянула на кровать. Атлас, которым было положено покрывать постель, свернутый лежал на столе. Уборщица кинулась искать в атласе дырку от сигареты, а Калиткин подумал: «Штатское разгильдяйство. Постельное белье должно быть на виду».

В вестибюле было пусто. Из окошка администратора торчала телефонная трубка. Калиткин откашлялся и со штабной оттяжкой голоса произнес:

— Калиткин слушает.

— Машина на заставу отходит в шесть ноль-ноль от моста. Будете ехать?

— В шесть ноль-ноль буду в назначенном месте.

— Ну-ну… — совсем по-штатски сказал голос, и там положили трубку.