Стоит ли им жить?

Если бы вдруг было изобретено какое-нибудь лекарство или открыта сыворотка, которая снижает повсеместно смертность от туберкулеза в восемь раз, как вознегодовало бы общество, как возгорелся бы народный гнев, если бы из-за отсутствия средств у родителей ребенку было отказано в этом спасительном средстве, в этом шансе на жизнь!

Но поскольку дело заключается только в бедности, поскольку главной причиной смерти является только недостаток покупательной способности, приличного жилья и питания…

Поскольку речь идет только о праве на работу, чтобы обеспечить себе возможность существования, поскольку все дело в этом, — всеамериканское позорище продолжается, и туберкулез попрежнему заставляет пищать младенцев от менингита, забытых мальчиков и девочек скрючиваться от костоеды, забытых взрослых задыхаться и околевать от чахотки на пороге полезной жизни и работы…

Но самое глупое и смешное заключается еще вот в чем: поскольку гнезда ТБ остаются на задворках каждого большого города, пронырливый микроб белой смерти то и дело забирается в дома высшей экономической сотни тысяч, и уже отмечены случаи, когда туберкулез приносился негритянскими девушками из проклятой гавани, приходившими на работу в богатые дома. Так смерть вползает в дома имущих, у которых нехватает ума создать экономический порядок, предоставляющий неимущим хотя бы простые шансы на жизнь…

Что уж говорить о свободе или счастливом будущем!

VIII

Но вот цинцинатская гавань — уже пережитой кошмар. Что я могу теперь сделать, уютно расположившись в семи больших, светлых, веселых комнатах благословенного Уэйк-Робина? Сидя за блестящим рабочим столом орехового дерева, я задумчиво смотрю в окно на виднеющуюся за деревьями далекую линию горизонта, где бледноголубое небо сходится с темносиней водой.

Надвигаются сумерки, холодный, резкий ветер буйными порывами налетает с северо-запада, и линия горизонта меркнет перед глазами. И вот за окном начинает двигаться жуткая многотысячная процессия бледных, изможденных, оборванных, рахитичных, пузатых, кривоногих детей, на которых, бросая комфорт Уэйк-Робина, мы несколько раз ездили смотреть в этом страшном 1934 году. Парад ежеминутно задерживается, когда тот или иной из малышей прижимает лицо к стеклу двойного, хорошо замазанного окна, и мне слышится жалобный детский голосок:

— Поль, ты ведь сильный, почему ты нам не поможешь?

Я закрываю глаза, чтобы не видеть этого ужаса, и когда снова их открываю, процессии уже нет, и я сам уж не в своей рабочей комнате, богато отделанной голубой и коричневой панелью, я в царстве воспоминаний…

1927 год. Я стою на ступеньках старой Гигиенической лаборатории, красного кирпичного здания на холме, в Вашингтоне. Рядом со мной, задумчиво глядя вдаль, стоит Джозеф Гольдбергер, «бродячий доктор», человек, доказавший, что пеллагра — болезнь бедняков. Он сделал мне честь немного проводить меня, перед тем как проститься, и помню, — как будто это было вчера, — я задаю ему последний вопрос…

Я спрашиваю, каким радикальным способом можно искоренить эту болезнь?

Он улыбается. Его худое лицо пепельного цвета, на нем уже ясно видна печать смерти, которая вскоре после того к нему пришла. Он улыбается и говорит…

— Какой ответ могу я вам дать? Я ведь, знаете, не экономист, я только бродячий доктор…

И вот опять 1934 год. Я в Уэйк-Робине — у себя в кабинете. И я, маленький человек, недостойный развязать шнурки на ботинках борца со смертью Джозефа Гольдбергера, — какой ответ могу я дать умоляющим теням детей сумрака? Я ведь, знаете, не экономист, я только репортер…

Что я могу еще делать, как только рассказывать и рассказывать, выкладывая всего себя без остатка, пока они не запрут меня, не поставят на место, пока они не пошлют меня туда же «на дно», что они, конечно, не постесняются сделать, если я буду говорить все сильнее и правдивее, говорить всем, всем, кто меня захочет слушать, что…

В отношении убийства детей нашим экономическим строем может быть только одно решение: вперед, на борьбу…

Нужно немедленно поставить и разрешить вопрос:

Деньги для человека или человек для денег?

Теперь уже ясно и не подлежит никакому спору, что планы готовы, материалы имеются в неограниченном количестве, миллионы безработных рук нетерпеливо рвутся построить новую, солнечную Америку на месте темной, гибельной Америки.

Желание, головы, руки, материалы, — все налицо, чтобы строить дома, светлые города на лоне природы, для новой, здоровой и веселой детской жизни.

Что касается, в частности, цинцинатской гавани, то сделан уже точный подсчет, во что обойдется сломать все эти мерзкие трущобы и построить на их месте дома, годные для жилья.

По данным цинцинатского жилищного управления, на это потребуется, примерно, сто пятьдесят миллионов долларов.

Но при нашей ростовщической системе, принимая во внимание бедность родителей этих детей тьмы, — постройка и эксплоатация таких домов будет нерентабельна.