Стою за правду и за армию!

Его Высочество, узнав о контузии Скобелева, лично приехал навестить славного героя Зеленых гор. В то время, когда Главнокомандующий со своей свитой подъезжал к Брестовцу, турки открыли по этой группе всадников учащенный огонь. Николай Николаевич[203] совершенно спокойно и не торопясь сошел с коня и вошел в комнату Скобелева, у которого и оставался довольно долго. Пули между тем так и свистали возле того места, где стояла свита в ожидании выхода из избы Главнокомандующего. Несколько раз докладывали Его Высочеству об опасности положения, но он все продолжал свою беседу со Скобелевым.

– Ведь скандал, господа, – волновались некоторые из лиц свиты, – если Главнокомандующего убьют вдруг! Мы отвечать будем за это перед Государем и историей!

Наконец Николай Николаевич любезно распростился со Скобелевым, пожелав ему скорее поправляться, и, усевшись на коня, благополучно вернулся, провожаемый турецкими пулями, в Богот.

В свите Главнокомандующего приезжал навещать Скобелева также отец его – почтенный, всеми уважаемый генерал-лейтенант Дмитрий Иванович Скобелев 1-й. Со своей обычной добродушной улыбкой Михаил Дмитриевич рассказывал нам после, как он, воспользовавшись «размягчением родительского сердца», взял слово с «папаши», что последний непременно пришлет для всей его дивизии 10 000 полушубков.

– Ты запиши за мной, – сказал я ему. – А потом я тебе возвращу эти деньги… Конечно, и не подумаю! У него денег тьма-тьмущая, на что ему столько? Впрочем, он и не будет в претензии, если я не отдам ему их! У него только трудно выпросить! Вот, значит, господа, контузия не прошла без пользы!

Мы все, конечно, от души хохотали, слушая этот откровенный рассказ Скобелева о его остроумной и полезной хитрости. Действительно, через некоторое время полушубки были получены и розданы солдатам, к их великому удовольствию.

Жизнь на позициях, в траншеях продолжалась своим обычным чередом, несмотря на болезнь Скобелева, обязанность которого исполнял старший в чине после него генерал Гренквист. Он же вместе с тем был и комендантом воздвигнутого за траншеями редута, куда ежедневно назначались дежурить ординарцы Скобелева. Несмотря на свою контузию, Михаил Дмитриевич продолжал фактически распоряжаться делами: впереди деревни Брестовец он приказал поставить девятифунтовую батарею, позади, у ручья, расположить перевязочный пункт. Деревню занимал Углицкий полк, командир которого, полковник Панютин, устроил в деревне же офицерскую столовую, где можно было достать все необходимое по сравнительно очень дешевым ценам. Все продукты выписывались из Бухареста. Нельзя не помянуть за это добрым словом энергичного и заботливого Панютина, благодаря которому мы сохранили в наших карманах немало денег, перешедших бы, в противном случае, в руки алчных маркитантов.

Между тем здоровье Скобелева, благодаря его крепкой натуре, быстро поправлялось, и через неделю он уже снова сидел на своем боевом коне и объезжал позиции. Солдаты радостно приветствовали любимого полководца, к которому они так привыкли, который одним своим присутствием так ободрял их, который делил с ними в траншеях и горе, и радость, и все боевые невзгоды…

Популярность «белого генерала» с каждым днем все более и более увеличивалась не только в народе (как гласили газеты), но и среди войск действующей армии, особенно же окружавших Плевну. Солдаты часто, преимущественно по вечерам, когда фантазия особенно разыгрывается, рассказывали про него разные небылицы: что он заколдованный, что от него отскакивают пули и проч. Я не раз слышал это собственными ушами. Словом, вера в него росла с каждым днем.

В то время как весь блокирующей плевненский отряд безмолвствовал, у нас на Зеленых горах кипела беспрерывная жизнь, как должно понимать ее в боевом смысле. Контузия же Скобелева, как и всякое несчастье, еще более расположила к нему общественное мнение. И действительно, Скобелев не щадил себя и находился всегда в наиболее опасных и, следовательно, важных местах.-

– Что ж, братцы, слышал я часто рассуждения солдатиков, – ежели таперича он, сам янарал наш, идет прямо под пули, так нашему брату, простому мужику, и подавно жалеть себя нечего!..

На Зеленые горы к нам нередко приезжали офицеры с других позиций, а также румыны и из главной квартиры. Все живо интересовались ходом дела на нашем участке и, главное, личностью самого начальника. Приехал, между прочим, какой-то немецкий принц (не помню его имени) и убедительно просил Скобелева показать ему расположение укреплений на Зеленых горах. Скобелев изъявил на это полное согласие и подозвал меня.

– Вот этот принц, – сказал он мне тихо, – просит показать ему наши траншеи и редут. Поезжайте с ним и покажите ему хорошенько все… Я уверен, вы это сделаете так, что у них не явится более охоты осматривать…

В этой фразе сказалась нелюбовь Скобелева ко всем немцам вообще, которую он, впрочем, как человек честный и прямой, никогда и не скрывал.