Стоход

Каратели остановились на берегу речки, чтобы перевести дух. Но отдыхать долго не пришлось, не давали комары. Немцы и полицаи отмахивались от них и руками и фуражками. Но комары не улетали прочь, а лишь взвивались назойливо звенящей тучей и тут же садились на голову еще более лютые.

Где-то жалобно заблеял ягненок.

— Откуда здесь ягненок? — удивился Гиря.

— Это бекас, — холодно ответил дед и предложил продолжать путь.

Дальше пошли вдоль заболоченной речки, которая все расширялась, уходя к горизонту.

Полицаи и немцы начали жаловаться на усталость.

— Зато мы пройдем самым коротким путем, — подбадривал проводник, поднимаясь на дамбу, сделанную когда-то экскаватором.

Здесь идти стало легче, хотя дамба уже осела и заболачивалась, а тропинка, по которой ходили когда-то на осушку болота, заросла редкой тонкой осокой.

Метрах в пяти от дамбы дед Конон увидел свою лопату, которую до половины черенка засосало болото.

— Пан комендант, может, пригодится в дороге? — спросил он, направляясь к лопате.

— Возьми на всякий случай, — ответил Гиря. — Мы зря с места не взяли. И топор не мешало бы.

Немцы заговорили между собой, потом через переводчика с комендантом.

— Просят передышки, — сказал Гиря проводнику, кивнув на немцев, которые уже порасстегивали все пуговицы и поснимали ремни.

— Ну что ж, пусть передохнут. А то дальше два километра почти бегом придется. Вон до того лознячка.

— Это и есть Чертова дрягва? — спросил переводчик, не выпуская автомата из рук.

— Да, это Чертова дрягва.

— Ишь ты, как красиво! — сказал он, глядя на зеленый ковер болота, по краям поросшего лозняком. — Ну, дед, и ходишь же ты! Не зря тебя прозвали Скороходом!

— Э-э, чи ж я так когда-то ходил, — качнув головой, молвил дед. — Вы уже и штаны сняли бы, не только пояса.

Немного отдохнув, тронулись дальше.

— Теперь смотрите: как я иду, так и вы. Быстро! И не останавливайтесь, — предупредил проводник. — Тут уже не наступайте на след другого, а то провалитесь.

Он первым ступил на светло-зеленый сочный ковер трясины. Нога ушла, как в перину, но не провалилась. Тогда он стал и другой ногой. Держит. Сделал еще шаг, но не на середину трясины, а пока что вдоль берега. Ничего, держит. Осмелев, он пошел напрямик. Рыхлый травяной ковер вдавился на целый метр, а впереди вздулся горой и начал пузыриться. Из нежно-зеленой травы выскакивали, как горох, мутные пузырьки. Они лопались, разливаясь рыжей, вонючей жижей. А под самым ковром что-то булькало, шелестело, шипело, словно там клубились скользкие болотные гадючки. Еще шаг. Еще…

Отряд шел врассыпную. Конон Захарович то и знай предупреждал:

— Тут окно. Осторожно. Тут берите правее. Тут — левее.

Каратели подчинялись каждому его совету, как команде.

Конон Захарович, держа лопату на плече и наклонившись вперед, шел все быстрее и быстрее, так что некоторые из полицаев уже бежали, раскачиваясь, по зыбкому, пухлому ковру трясины.

— Вот тут недавно утонул бычок, — сам себе бормотал дед Конон. — А тут было подряд три окна. Неужели заросли? Может, и то место стало крепким? Что ж тогда делать… — старик растерянно оглядывался. Но вот глаза его загорелись какой-то буйной, одержимой радостью. Он заметно ускорил шаг. — Добре! Добре! Не заросло… — прошептал он и тяжело, как последнюю молитву, выдохнул: — Тут и кончаются все твои дороги, Конон Багно…

Стало жарко. Бросило в пот. Конон Захарович шел все быстрей и быстрей. Вот уже близко ярко-зеленая, приятная на взгляд лужайка среди прошлогодней сизой травы.

Дед Конон попробовал ногами зыбкую почву трясины. И понял, что здесь зеленый ковер торфяника очень тонок и намного рыхлее пройденного ранее. Это совсем недавно заросшее, очень глубокое озеро.

— Может… как-нибудь… можно пристроиться отдохнуть? — спросил Гиря, с трудом переводя дыхание.

— Не подходите близко! — предостерег его Конон Захарович. — А то провалимся. Двоих рядом такая трясина не удержит.

Но Гиря боялся отстать. И старался держаться поближе к проводнику. Конон Захарович оглядывается. Уже весь отряд вышел на светло-зеленую полянку. Идут тяжело, устало, дышат шумно, как лошади.

— Не дешево достанется нам победа над партизанами! — сетует Гиря.