Стоход

И вот под шарканье рубанка и повизгиванье пилы Гриша тихонько заиграл, а Иван Параныця запел:

Голова ты моя нелегальна,
Сконфіскуэ тебе прокурор,
Твоя память зовсім не лояльна,
Тому э над тобою дозор.

А потом дружно, в темпе марша все подхватили:

А далі, це вже зрозуміло,
У нас поліція не з тих!
Раз! — і за грати посадила,
Шо й оглянутыся не встиг.

— Хлопцы! — воскликнула Вера, когда Иван запевал второй куплет. — А давайте разучим и споем возле дома коменданта.

— Споем и разбежимся! — подхватил кто-то из ребят.

— Только без гармошки, а то сразу к Гришке придерутся, — разумно рассудил Санько.

Хіба ж можно те не памъятати,
Як до карцеру нас завели,
Закували, періщили в пяти,
Терпентину до носа лили.

Молодость беспечна. Распелись и забыли, где они и что их окружает… Сильный стук в дверь чем-то железным оборвал песню на полуслове.

— Открывай! — послышался за дверью хриплый бас.

— Полиция! — догадался Гриша.

Лихорадочно завизжала пила, застучал топор. Сильнее зашаркал рубанок.

Гриша засунул книгу за пазуху и метнулся к пролому в крыше, закрытому дверцей из досок. Друзья подняли дверцу, подсадили его и снова закрыли дыру. А пила визжала еще злее, еще отчаяннее стучал топор.

— Пся крев! — заорал за стенкой Левка Гиря, и тотчас дверь вылетела вместе с петлями.

— Чего не открывал? — с трудом всунувшись в дверь, закричал Левка. — Перестань визжать своей пилкой!

— А кровать за меня кто будет делать? Ты? — ответил Санько, устало вытер лоб и отложил ножовку.

— Кровать! — передразнил Левка. — Люди этим делом занимаются днем.

— Днем я на конюшне.

— Да чего ты с ним валандаешься! — проворчал полицейский, оставшийся за порогом, — бери того, кто нужен, и крышка.

— Тут даже девчата? — удивился Левка. — А ну, брысь из хаты!

— Мы не кошки! — ответила Вера.

Левка поднял за волосы Ивана Параныцю, глянул ему в глаза. Потом так же осмотрел всех, кроме Санька, который сам смело рассматривал непрошеных гостей.

— А где Гришка Крук? — спросил Гиря и, перешагнув через Санька, сидевшего на полу, посмотрел на печку, под нары. — Ян, быстро вокруг дома! — крикнул он напарнику и ткнул дулом винтовки в потолок. — Крук убежал туда.

Ребята молча следили за каждым движением полицая.

— Ну, Козолуп, не поздоровится тебе, если я не поймаю этого бандита! — пригрозил Левка, уходя из каморки.

Ребята вышли следом.

В черной болотной тьме ночи слышен был тяжелый топот полицаев, бежавших в другой конец барака.

— На крыше был? — спросил Левка напарника.

— Был. Да он, пожалуй, уже дома и притворился, что спит.

— Это ему не поможет. Идем!

Топот сапог затих. Но ребята стояли молча, не зная, что делать, чем помочь другу.

— Зачем его ищут? — спросила Вера.

— Кто-нибудь подслушал, — ответил Санько.

Проходя мимо угла барака, ребята вдруг услышали шорох. Над их головами, тяжело взмахнув крыльями, взлетел аист. А из гнезда его вылез Гриша. Дойдя до края стрехи, он ухватился за ветку вербы, спустился на землю и сунул Саньку книгу.

— Спрячь в лесу. Побегу домой, а то дедушку изобьют за меня.

— Что ты! — испуганно замахала Вера. — Убегай в лес, мы тебя спрячем и будем кормить.

— Нет! Дедушку убьют, теперь обязательно убьют.

— Чего им надо? — недоумевал Санько.

— Они знают все, о чем мы говорили за сараем! — ответил Гриша.

— Ну! Выдумаешь…

— Правда, ребята, — понизив голос, промолвил Гриша. — Я не сказал вам. Боялся, что не будете приходить… Помните, когда я камнем запустил в кусты за сараем? Так там была не собака, а человек.

— Человек? Откуда ты знаешь?

— Собака бы тявкнула, это раз. А потом… — тут Гриша, обняв друзей, притянул их к себе. — Утром я нашел следы человека… Он в этих кустах, видать, сидел не один раз. И знаете, кто это был? Тот самый, кто подсунул учителю запрещенные книжки!

— Выдумываешь! — отшатнулся Санько.

— Я видел следы того самого сапога, с закрученным гвоздиком на каблуке.

Теперь ребята стояли, тесно прижавшись друг к другу, и всем казалось, что у них бьется одно встревоженное и большое сердце.

* * *

Когда Гриша возвратился домой, там уже все было перевернуто вверх дном. Полицейские ковыряли даже потолок, тыкали штыками в земляной пол — все искали запрещенные книги. Комната была освещена желтым, тревожно мигающим светом лучины. Гриша вбежал и сразу попал в объятия матери, стоявшей у порога.

— За тобой пришли! — зарыдала она.

Собирал Гришу дедушка. Он велел переодеться в чистые штаны и рубашку, дал новые постолы и белые онучи. Дрожащими руками, мокрыми от своих и материнских слез, Гриша медленно одевался и не обращал внимания на покрикивания полицейских. Мать металась по комнате, ломая руки. Но дед крепился. И когда Гриша был готов, он попросил всех минутку посидеть, по старому обычаю. Дед сел против Гриши и молча смотрел на него. Потом, вытерев глаза полою рваного полотняного пиджака, встал.