Столетняя война

Очень слабое место партии дофина, в конечном счете ставшее причиной ее периодических поражений и жалкого уровня обороны от англо-бургундцев, — это личность самого вождя и тех, кто давал ему советы и наживался за его счет. Невозможно представить принца, менее способного вызвать воодушевление окружающих и объединить их вокруг себя, чтобы отстоять дело, находящееся под угрозой, менее пригодного на роль вождя, а после — короля. И в физическом, и в нравственном отношениях Карл — слабый человек, уродливый вырожденец. Тщедушного сложения, худой, с невыразительным лицом, грубых и неприятных черт которого нисколько не оживляют маленькие испуганные глаза, придававшие ему скрытный и сонный вид и прячущиеся за длинным и широким носом, дофин, последний отпрыск слишком большой семьи, — в 1418 г. ему исполнилось шестнадцать лет — не был предназначен, чтобы занять престол. Совсем ребенком он был обещан в мужья Марии Анжуйской, и за его воспитание с 1412 г. взялась королева Иоланда. Из этого унизительного положения его вывели, только когда ему пришлось со смертью Иоанна Туренского возглавить партию арманьяков, да и тут он попал под жесткую длань страшного коннетабля. Унылое детство, проведенное среди опасностей и врагов, развило в нем скрытность и коварство; очень похоже, что покушение на мосту Монтеро, как бы он от него ни открещивался, было предумышленным. Крайняя слабость сделала его человеком робким и апатичным, не уверенным ни в чем — ни в своих сторонниках, ни даже в своих правах. Постоянно чувствуя обиду, которую нанес ему договор в Труа, он с тревогой задавался вопросом, не права ли его мать — может быть, он и в самом деле бастард? В таком случае чего ради бороться? Порой он восставал против этого оскорбления, громогласно заявляя о правоте своего дела, как в январе 1421 г., когда Парижский парламент, преследуя в его лице убийцу Иоанна Бесстрашного, объявил его изгнанным из королевства и не имеющим права владеть никакой сеньорией; или как в ноябре 1422 г., когда, услышав о смерти отца, он объявил о своем восшествии на французский престол и поклялся перед несколькими приверженцами в замке Меён-сюр-Йевр, что не сложит оружия, пока не вернет свое королевство. Но вскоре он впал в апатию, связанную с постоянным страхом, чем воспользовалось его окружение, растаскивавшее остатки королевства. Несмотря на отдельные вспышки — с 1422 г. Карл объявил, что не будет сам водить свои армии, — он не верил в вооруженную силу и часто отказывался выступить в поход и оказать сопротивление захватчикам. Ни на миг он не теряет надежды дипломатическим путем добиться примирения, которое только и позволит выдворить англичан из Франции. Но на пути примирения палки в колеса ему вставляли советники, разжигая в нем злобу на бургундцев, которой они жили. Слишком слабый, чтобы выиграть войну, слишком вялый, чтобы договориться о мире, Карл ежеминутно обманывал ожидания тех — а их еще множество, — кто видел в нем законного наследника славной династии. Меланхолично кочуя из резиденции в резиденцию, молчаливый, скрытный, подозрительный, этот юноша, чье отрочество слишком затянулось, ждал ударов судьбы, чтобы обнаружить в себе мужчину, чтобы стать королем.

Что сказать о тех, кто занимал первое место в его окружении и командовал послушными чиновниками? Канцлер Робер ле Масон, президент Луве, Танги дю Шатель, самые влиятельные лица в первые годы Буржского королевства, — последние выжившие представители группировки арманьяков, вдохновители преступления на мосту Монтеро, скрытые приверженцы своей партии, сформированные гражданской войной и научившиеся жить и процветать благодаря ей, рассчитывающие сохранять власть только за счет продолжения борьбы группировок. Возникнет ли для них угроза потерять место? Мы увидим, что они будут прибегать к приемам гражданской войны и возмущаться, ссылаясь на своего повелителя, теми, кто вытеснит их в качестве фаворитов. Надо признать, что их преемники будут немногим лучше. В окружении слишком юного принца, как и при его помешанном отце, вновь начинались распри, интриги, заговоры, дворцовые перевороты. А поскольку Карл еще нескоро станет мужчиной, то от этого растлевающего окружения, при надобности прибегая к убийству, он отделается лишь очень поздно. Придется ждать 1433 года, чтобы алчный Жорж де ла Тремуйль, долгие годы бывший злым гением буржского короля, пал от ударов убийц.

IV. СУДЬБЫ ВОЙНЫ: ОСАДА ОРЛЕАНА