Столетняя война

Когда Эдуард оставил за кормой остров Уайт, у него было три подходящих места для высадки своего войска на континенте: Фландрия, где после боя при Слейсе он снискал расположение местного населения, Аквитания, где Генрих, граф Дерби и граф Ланкастер, боролся с произволом французских властей, и Бретань, где Эдуард мог соединиться с войсками сэра Уолтера Мэнни и партии де Монфора. В каждом из этих мест Эдуард мог не только высадиться без боя, но и организовать надежный плацдарм для дальнейшего наступления. Но Эдуард вместо этого решил высадиться в Нормандии, которой управлял сын Филиппа VI и соответственно послушной французской короне. Эдуард, разумеется, знал, что Филипп ожидает вторжения англичан, но английский король (как генерал Фредерик Морган, планировавший спустя почти шестьсот лет свой День «Д») решил высадить армию там, где ее явно не ждут. Конечно, Эдуард шел на риск, но риск был невелик. Разумеется, в Нормандии он не мог рассчитывать на теплый прием, но там не было неприятельских войск: большая часть вражеской армии находилась в Аквитании. Кроме того, высадившись в Нормандии, он открывал второй фронт, чтобы заставить французов разобщить силы. К тому же Нормандия считалась богатым краем – там только что созрел урожай, и можно было рассчитывать на пополнение продовольствия, – да и в городах было чем поживиться.

Когда в 1944 году англичане переправлялись в Нормандию, они испытали на море немало трудностей, но в 1336 году переход выдался намного труднее. В 1944 году переход занял значительно меньше времени, и хотя люди на борту кораблей в той или иной мере страдали морской болезнью, их по крайней мере не окружали конские испражнения, и не нужно было ухаживать за взбудораженными животными. В 1336 году англичанам помешал встречный ветер, и корабли стало сносить к Корнуоллу; только после того как ветер переменился, корабли стали приближаться к Нормандии. 12 июля, проведя в море семь дней, английские корабли подошли к нормандскому побережью и встали на якорь в заливе Ла-Уг (ныне Сен-Ва-ла-Уг) у восточного берега полуострова Котантен. На высадку и разгрузку ушло три дня. Корабли, которые первыми разгрузились, пошли к Барфлеру, в трех милях от места высадки. Обнаружив на рейде семь французских боевых кораблей, англичане вывели их из строя, а затем сожгли город, предварительно изъяв все городские ценности, какие могли унести с собой[36]. Трое нормандских рыцарей перешли на сторону англичан, что было тем на руку, ибо знание перебежчиками местного диалекта могло пригодиться.

Эдуард III не собирался давать французам решительное сражение. Он намеревался совершить chevauchée (грабительский конный рейд), сопровождавшийся быстрым передвижением по вражеской территории с нанесением максимально возможного ущерба противнику. Во время рейда англичане намеревались разрушить города и укрепления, сжечь урожай, изъять местные ценности и истребить непокорных, посчитав, что эти акции ослабят французскую экономику, хотя бы за счет уменьшения налоговых поступлений. Террор мог вынудить население изменить своему монарху и принять условия англичан. Не ожидая встретить в Нормандии должного сопротивления, Эдуард, видно, решил, что разрушительным рейдом подорвет репутацию Филиппа VI, неспособного защитить своих подданных. В те времена подобные рейды (правда, с привлечением меньших сил) были обычным делом. Сначала участники рейда, захватив участок вражеской территории, организовывали на этом месте опорный пункт, а затем совершали набеги в глубь местности, чтобы организовать новые опорные пункты и продолжить бесчинства. В случае приближения неприятельской армии они возвращались в порт высадки, чтобы уйти восвояси.

Эдуард намеревался дойти от Нормандии до Понтье, английского графства в устье Соммы, а затем, в зависимости от действий французов, вернуться в Англию или пойти во Фландрию, где рассчитывал на благорасположение местных жителей. В те времена не видели большой разницы между солдатами и другим мужским населением неприятельской стороны, ибо большая часть мужчин могла быть призвана в армию. Также стоит отметить, что если между дворянами противоборствовавших сторон в те времена еще сохранялся налет прежних рыцарских отношений, то люди более низкого социального положения рассчитывать на сочувствие к себе почти не могли, а о крестьянах, которых военные действия доводили до нищеты, вообще не думал никто – ни французы, ни англичане.