Столетняя война

Часто говорили, что в Карле VII середины века уже не узнавали буржского короля. Некоторые честь этой перемены приписывали харизме Жанны д'Арк и примеру, который подала она. Другие предпочитали видеть проявитель «нового человека» в любви Агнесы Сорель. Нужно напомнить, что ко времени Турского перемирия Жанну уже немного подзабыли, а Агнеса Сорель появилась в жизни короля только в то время, когда «милый дофин» уже уступил место государственному мужу. Было бы справедливей сослаться на влияние таких людей, как Ришмон — грубый тип, но энергичный политик, — или как удивительный Пьер де Брезе.

Карл VII, «Которому Хорошо Служат», не мог обходиться без советников, фаворитов, придворных. Он не был человеком, принимающим решения единолично, каким позже станет его сын Людовик XI. Но юный принц, униженный в Труа и подавленный своей ответственностью, позволял властвовать над собой теще Иоланде и опекать себя посредственностям вроде ла Тремуя. Взрослый король — в эпоху перемирия ему было сорок лет — разрешал только советовать себе, а советчиков выбирал сам. Конечно, великий Карл VII периода отвоевания земель по-прежнему был подвержен колебаниям, страхам, уклончивости. Ведь это был тот же самый человек, и он во всех смыслах слова сохранил узкие плечи. Но с первыми успехами к нему пришла вера в себя. В этом смысле новый человек, которым стал Карл VII 1440-х годов, новый человек, который сформировался не за один день, многим был обязан Жанне д'Арк.

Прагматическая санкция

Возможность для создания первой из «гранитных глыб», на которых станет покоиться королевская власть, непреднамеренно дал Базельский собор. Карл VII для своего дела нуждался в духовенстве и энергично поддержал антипапские претензии епископов. С тех пор как папа и собор вошли в открытый конфликт — в основном после 1433 г., — король выступил на стороне собора. Поскольку король Англии традиционно противился притязаниям папства, любая другая позиция лишила бы короля Франции некоторых симпатий, которыми он пользовался у своего духовенства.

Важным делом было назначение епископов. Папа с давних пор присвоил право замещать глав епископств, а король добровольно поддерживал его в этом, поскольку в списках, составляемых папой, было немало кандидатов королевской власти. В конечном счете королю легче было договориться с папой, заинтересованным в том, чтобы тот не противился сбору папских налогов во Франции, чем с выборщиками, часто строптивыми. Ведь у королевских чиновников почти не было реальных возможностей оказывать давление на каноников. Еще нужно было, чтобы духовенство хоть минимально одобряло такие сделки между папой и королем. Во время Базельского собора этого ждать уже не приходилось.

После Аррасского договора у Карла VII появились амбиции. Он мечтал выступить в роли арбитра. В 1436 г. он предложил собору нечто вроде компромисса, который и папа, и собор восприняли одинаково негативно. С тех пор люди короля наблюдали за ситуацией, развивавшейся без их участия, и ждали момента, когда можно будет извлечь из нее выгоду.

Выходили все новые реформаторские каноны, публикуясь сериями во время общих заседаний собора. Были отменены основные папские налоги, восстановлена выборность епископов и аббатов, епископы вновь получили право назначения держателей меньших бенефициев. А 24 января 1438 г. 29-я сессия собора декретировала отстранение Евгения IV от должности.

На сей раз король не мог остаться в стороне. Кто-то поддержал собор, кто-то по-прежнему признавал папу. В ситуации общей неопределенности Карл VII созвал в Бурже на 1 мая общее собрание духовенства, которое в конечном счете собралось в июне.

Далеко не все духовенство присутствовало там — наряду с королем, дофином, герцогом Бурбонским и некоторыми знатными баронами. Приехало только четыре архиепископа и двадцать пять епископов; с учетом того, что королевство насчитывало сто семнадцать диоцезов, это было немного, даже если исключать земли, где еще властвовали англичане. Было несколько аббатов, много приоров и каноников, доктора канонического права и магистры богословия. Южная Франция была представлена слабо. Северная — не полностью. До национального собора этому собранию было далеко, но в 1438 г., когда королевство Валуа еще переживало трудные времена, представительство французского духовенства здесь можно было счесть довольно солидным.

Собор прислал своего «оратора». Это был Тома де Курсель, богослов, который, как мы видели, отличился среди судей Жанны д'Арк, высказавшись за пытку. Но в 1435 г. он был в числе делегатов Карла VII на Аррасской конференции. Когда к нему обратились во время процесса реабилитации Жанны д'Арк, он предпочел сослаться на плохую память, чтобы ничего не вспоминать. Он произнесет в соборе Парижской Богоматери надгробное слово Карлу VII.