Столетняя война. Том III. Разделенные дома (ЛП)

Тем временем отношения между двумя странами осложнились из-за внезапного возрождения старых амбиций Франции в Италии. Традиционно французская политика на полуострове определялась поддержкой претензий Анжуйской династии на Неаполитанское королевство и поддержкой авиньонского папства — двух аксиом французской внешней политики, которые были тесно связаны между собой. Во время Лелингемского перемирия оба эти фактора зависели от двенадцатилетнего мальчика, Людовика II Анжуйского. Людовику суждено было всю жизнь быть символом неосуществленной мечты Франции стать главенствующей державой в Италии. Он был старшим сыном великого герцога Анжуйского, который умер в 1384 году, пытаясь изгнать венгерского ставленника, узурпатора, Карла III Дураццо, из Неаполитанского королевства. В 1389 году ситуация в южном королевстве была сложной и деликатной. Людовик был официально признан французским королем и авиньонским Папой Климентом VII как король Неаполя, но жил в Авиньоне с малочисленным двором, где главенствовала его грозная мать Мария де Блуа. На юге Италии его сторонники удерживали большую часть Неаполя с помощью небольшой армии из немецких и гасконских наемников, финансируемой из папской казны. Карл III Дураццо, в 1386 году, в результате заговора, был смертельно ранен и умер в Вышеграде в Венгрии. Его дело продолжала его вдова Маргарита, которая правила из города Гаэта как регент другого мальчика-короля, юного Владислава Дураццо. Их сторонники по-прежнему удерживали две главные крепости столицы, Кастель-Нуово и Кастель-Сант-Эльмо, а их чиновники контролировали большую часть остальной территории королевства. В Авиньоне Климент VII и Мария Блуа отчаянно искали способ отправить Людовика II обратно в его королевство с армией, которая позволила бы ему укрепить свои позиции в Неаполе и распространить свою власть на внутренние районы страны. Для Марии это был последний шанс оправдать притязания своей семьи. Для Климента VII положение было еще более критическим. До тех пор, пока его римский соперник удерживал Италию, не было никакой перспективы сместить его с папского престола. Анжуйский дом был его единственным значимым союзником на полуострове. В течение многих лет мольбы Климента VII и Марии оставались без внимания в Париже. Дяди Карла VI довольствовались тем, что только на словах поддерживали Людовика II. Они были очень мало заинтересованы в том, чтобы посадить его на неаполитанский трон и настойчиво отклоняли призывы Марии Блуа о выделении средств.

Отстранение герцогов Беррийского и Бургундского в ноябре 1388 года привело к радикальной переориентации французской внешней политики с Северной Европы, которая была главной заботой Филиппа Бургундского, на Италию. Больше не сдерживаемый огромным влиянием своих дядей, Карл VI смог потакать своей привязанности к кузену Людовику Анжуйскому и возможности сделать величественный жест. В начале 1389 года он председательствовал на заседании своего Совета, который принял решение поддержать возвращение Людовика II в Неаполь субсидией в 300.000 флоринов. Еще 300.000 флоринов было обещано Климентом VII из доходов французской церкви и более 200.000 из владений Анжуйской династии во Франции и Провансе. В письме, в котором Карл VI объявил об изменении политики по отношению к неаполитанцам, его прежняя холодность по отношению к ним возлагалась на его дядей. Зачитанное в соборе сразу после ежегодного чуда разжижения крови святого Януария, оно вызвало огромный энтузиазм среди непостоянной толпы[1073]. Но на этом амбиции французского короля не ограничились. В последующие месяцы его планы по отвоеванию Неаполитанского королевства для Анжуйской династии были подчинены более масштабному замыслу, предусматривавшему не что иное, как утверждение французского королевского дома в качестве главенствующей силы на всем итальянском полуострове.