Столетняя война. Том IV. Проклятые короли (ЛП)

Кардинал Филластр, находившийся при папском дворе во Флоренции, где послы Генриха V вели переговоры с представителями Дофина под патронажем Папы, сообщал, что за обычной бравадой англичан он обнаружил непривычное беспокойство. По словам информаторов кардинала, англичане втайне беспокоились, что у короля заканчиваются деньги и люди. Больше всего они "боялись шотландцев". Генрих V, как и многие полководцы, более остро осознавал свои собственные трудности, чем трудности своих врагов. Он ничего не знал о разочарованиях Дофина в шотландцах и очень мало о том, как бездарно была развернута армия Бьюкена. Но он действительно боялся шотландцев. Их вмешательство произошло в очень трудный момент. Доходы английского короля за лето были самыми низкими за все время его правления. В военном отношении появление шотландцев во Франции свело бы на нет его преимущество в численности и техническое превосходство в лучниках. Хуже того, это грозило подорвать его дипломатическую позицию после убийства Иоанна Бесстрашного. Опасность заключалась в том, что импульс кампании в Нормандии, который успешно поддерживался дольше, чем любая предыдущая английская кампания во Франции, ослабевал в тот самый момент, когда король, казалось, уже достигнет всех своих целей[836].

Выступая 16 октября 1419 года на первом заседании Парламента в Расписной палате Вестминстерского дворца, канцлер Лэнгли был сдержан в отношении больших перспектив, открывшихся после убийства Иоанна Бесстрашного. Он рассказал о триумфах короля в Нормандии и о его безуспешных попытках достичь мира путем переговоров при Мёлане и Понтуазе. С конца 1417 года не было одобрено ни одной парламентской субсидии. Лэнгли предупредил Парламент, что все, чего добился король, будет потеряно без новой финансовой поддержки и масштабных подкреплений. Но недовольство продолжающейся войной уже росло среди сословий, представленных в Парламенте. Палата Общин устала от постоянных налогов. Непрерывный поток монет и слитков через Ла-Манш для выплаты военного жалованья вызывал сильную дефляцию. Когда Нормандия была завоевана, Франция повержена в прах, а ее морская мощь практически уничтожена, англичане начали задаваться вопросом, какие еще преимущества может принести война Англии, в отличие от Генриха V лично. Палата Общин была встревожена перспективой финансировать из английских налоговых поступлений распространение завоеваний Генриха V на остальную Францию. После непростых переговоров Палату Общин удалось убедить предоставить субсидию в размере одной и третьей части от стандартной суммы. Сумма субсидии, составившая около 65.000 фунтов стерлингов, включая традиционную субсидию от духовенства, была почти наверняка меньше, чем требовали канцлер Лэнгли и герцог Бедфорд. Кроме того, парламентарии оговорили, что она должна быть использоваться только для обороны Англии. Если королю нужны были деньги во Франции, пусть он покупает шерсть в Англии и продает ее в Нормандии. "Ничто в настоящем акте, — заявили они, — не обязывает английское королевство… поддерживать войны нашего суверенного господина короля или его наследников или преемников во Франции или Нормандии".

В это время Генриху V так не хватало денег, что это привело его к одному из самых безжалостных поступков за все время его правления. Незадолго до заседания Парламента он приказал арестовать свою мачеху Жанну Наваррскую в ее поместье в Хаверинге в Эссексе и обвинить ее вместе с тремя ее придворными в использовании колдовства для того, чтобы вызвать смерть короля. Это надуманное обвинение, которое Генрих V будет вспоминать на смертном одре как "обвинение нашей совести", так и не было выдвинуто и в конце концов было снято. Но не раньше, чем Генрих V получил разрешение Парламента на конфискацию владений Жанны стоимостью около 4.000 фунтов стерлингов и выплату доходов с них в свою казну[837].