Столетний старец, или Два Беренгельда

Понятно, отчего любой человек, попавший в сей безлюдный уголок, невольно испытывал леденящий душу ужас: известно, что подобное стечение обстоятельств, пусть даже вполне естественных, всегда наталкивает нас на мрачные размышления. Феномен этот не поддается объяснению; но согласитесь, если душа ваша трепещет, когда вы ночью идете по густому притихшему лесу или ступаете под своды разрушенного аббатства, где эхо вторит каждому вашему шагу, то как можно не испытывать страха при виде этих зарослей, наследников галльских лесов, вырубленных солдатами Цезаря?.. Глубокая тишина царит в заброшенном саду, почва его усеяна каменными обломками, лунный свет, падая на их причудливые грани, разбивается на тысячи мелких бликов, порождая мириады разбегающихся во все стороны юрких призраков; такое зрелище испугало бы и более закаленного человека, нежели наша нежная Марианина.

Ничто не указывало на интерес человека к этому заброшенному месту. В конце сада стояло полуразвалившееся строение; судя по двум или трем окнам, закрытым разбитыми ставнями, когда-то этот дом был обитаем. Рядом высились две обветшавшие кирпичные арки — остатки некогда выстроенного здесь портика; двери дома были распахнуты настежь, и воры и любители курьезов могли свободно зайти в него, дабы удовлетворить свое любопытство и убедиться, что здесь нет ничего заслуживающего их внимания.

В разное время проживавшие поблизости люди замечали, как из разрушенного дома выходил седовласый старик и бродил среди развалин; впрочем, это были всего лишь слухи, но с 1791 года они прекратились. Те, кому довелось побывать в этом уединенном уголке, забредали в него совершенно случайно; некую горничную, утверждавшую, что недавно ночью она видела там седовласого старика, сочли просто сумасшедшей. Убеждая всех в своей правдивости, горничная ссылалась на кучера из соседнего дома, подтвердившего истинность ее слов. Острословы же утверждали, что если парочку в неурочный час занесло в столь пустынный уголок, то уж наверняка не для того, чтобы высматривать там каких-то стариков; возможно, девице что-то померещилось, а воображение добавило недостающие подробности.

Именно к этому месту и держала свой путь Марианина. Вскоре она достигла цели; очутившись среди величественных развалин, она остановилась и медленно опустилась на камень. Если бы сейчас, ночью, кто-нибудь увидел ее, разглядел ее склоненную голову, ее недвижный взор, ее бледное, словно отражение луны, лицо, он решил бы, что встретил саму Невинность, оплакивающую земные прегрешения, перед тем как сделать последний шаг в бездну… Без сожалений покидает она земную юдоль, но последний взор ее исполнен горечи.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВОСЬМАЯ

Рассказ Смельчака. — Жюли приходит к генералу. — Беренгельд узнает об опасности, грозящей Марианине. — Успеет ли Беренгельд прийти на помощь?

Пока Марианина бежала навстречу смерти, генерал с нетерпением ожидал возвращения своего верного денщика. Каждый раз, когда стук тяжелого молотка в ворота особняка возвещал о прибытии посетителя, генерал вздрагивал и бросался к окну; убедившись, что это не Смельчак, он в раздражении падал в кресло.

Было девять часов вечера, когда наконец генерал услышал тяжелые шаги старого солдата. Он бросился открывать дверь и тотчас же принялся тормошить гренадера, отнюдь не расположенного к подобной спешке и даже задержавшегося в гостиной, чтобы вытряхнуть в камин свою трубку.

— Ну же, Смельчак!.. Скорей, говори!..

— Вы же знаете, генерал, как я вас уважаю, вот я и решил погасить…

— Пустяки! Кури сколько угодно, только рассказывай скорей! Удалось ли тебе что-нибудь узнать?

Смельчак недовольно пробурчал: «Кажется, у генерала не все дома! Неужели он и вправду считает, что я стану Пускать дым в лицо своему командиру?»

Он положил трубку и, подкручивая усы, направился за Беренгельдом.

— Садись, Смельчак! Рассказывай!..

— Ни за что не сяду, генерал, это так же невозможно, как и раскурить трубку!.. — И упрямец Смельчак остался стоять.

— Давай начинай скорей! И садись… (Смельчак возмущенно взмахнул руками) или не садись, словом, делай, что хочешь, но довольно лишних слов, расскажи мне, что тебе удалось узнать?

— Генерал, согласно приказу я отправился в Люксембургский квартал, где и обыскал все закоулки и расспросил всех кумушек, не видел ли кто-нибудь нашего старика; уж внешность его я расписал — будьте спокойны, но никто не мог мне толком ничего сказать… Вот тут-то я резко изменил тактику: я превратился в часового и занял свой пост неподалеку от Обсерватории.