Столичный доктор. Том V

— Понижено, — вдруг ответил Дмитрий Витальевич. — Шестьдесят на сорок, но я боюсь, если дело дойдет до криза…

— А как же вы?..

— Догадаться сделать маленькую манжету нетрудно. Странно, знаете, и непривычно — ведь вы этот прибор придумали…

— Ерунда. Пульс? — приложил пальцы к тонкой шейке, на сонную артерию, нащупал. Да, частит, и сильно.

— Сто пятьдесят. Если бы не привычка, не сосчитал, у младенцев, сами знаете… Частота дыхательных движений пятьдесят шесть. Впрочем, вот лист с записями, это температуру мы раз в тридцать минут измеряем, а давление и прочие показатели — раз в четверть часа.

Я посмотрел на скрепленные вместе листы. Ситуация всё хуже. До кризиса, который характерен для пневмоний сейчас, можно и не дотянуть. Блин, за что мне это? Чем этот мальчик провинился? И ведь даже эмоции показать никак нельзя. Вздохнул, повернулся к Гневанову.

— Давайте осмотрим ребенка.

— Конечно, коллега. Обратите внимание на отечность голеней и слабое капиллярное наполнение, гораздо более двух секунд.

Начал проводить перкуссию. Ох уж это искусство определять, что там внутри, с помощью выстукивания. От виноторговцев, кстати, перешло, они так уровень вина в боках замеряют. Но свои тонкости везде есть, и Гневанов мягко указал на ошибку техники.

— Вы, Евгений Александрович, привыкли к взрослым пациентам. Позвольте, я проведу эту часть исследования, у меня опыта с детьми больше.

— Если вас не затруднит.

Начал слушать — вообще непонятно. Хрипы проводятся во все стороны, глушат всё, какое там дыхание, попробуй пойми. Точно Гневанов сказал — я по взрослым. И снова коллега чуть не пальцем показывал, где и что слышно.

Да уж, и осмотр не порадовал. Без памяти, весь горит. Левое легкое целиком поражено, правое — нижняя доля. Дышать там откровенно нечем. Боже, боже, помоги и в этот раз!

Скрипнула дверь, я повернулся посмотреть. Сергей Александрович. Из всех выражений эмоций — только губы сжатые.

— Ваше импера… — начал я поклон.

— Оставьте, Евгений Александрович. Вы осмотрели Сашу?

— Давайте переговорим приватно.

А ведь он переживает! Только теперь бросились в глаза трясущиеся руки. Имя произнес, я бы сказал, с любовью. По крайней мере не равнодушно, это точно.

Шли недолго, кабинет Великого князя через три двери от детской оказался.

— Присаживайтесь, — показал на стул Сергей Александрович. — Что скажете?

— Ситуация… очень сложная. Крупозная пневмония. И как умудрились ее летом подхватить??

— Это в Москве лето, а у нас тут, сами видите, — Сергей Александрович кивнул на стекла окна, в которые барабанил дождь. — Нянька-дура гуляла в саду, Саша был раскрыт в коляске, продуло, наверное… Уже рассчитали ее.

— Ясно, — я тяжело вздохнул. Все как обычно. Недосмотрели, недоглядели…

— Сын прямо тает на глазах. Каждый раз, когда я захожу к нему, он всё хуже. Что вы можете предложить? Стрептоцид не помог.

— Надо давать отхаркивающие сборы. Тысячелистник, мяту, тимьян…

— А то ваше лекарство, о котором вы рассказывали?

Князь вскочил на ноги, начал быстро ходить по кабинету.

— Оказалось недостаточно очищенным, испытания пришлось прервать из-за смерти пациента.

— Но остальным помогло?

— Да, — секунду подумав, решился ответить я.

— Терять нечего, давайте! Я беру на себя все риски!

— Я их не беру!

— Решать мне!

Мы уставились друг на друга в ярости. «Решает он…».

— Поймите! Мы не испытывали на детях, могут быть осложнения.

— Плевать! Спасайте сына! Если есть хоть один шанс, используйте его!

Я подумал — и решил. Пусть так. Блин, даже приемный отец требует делать что угодно. А я? Смогу потом простить себе, что мог и не сделал? Остатки препарата лежат в сейфе у Николая Васильевича. Доставят их максимум за полчаса. Сразу начать, если эффект будет, увидим очень быстро.

— Мне надо телефонировать Склифосовскому.

— Пожалуйста, — хозяин кабинета показал на аппарат.

Что-то возилась телефонистка на станции, потом искали Николая Васильевича. Хорошо, хоть его уговаривать не пришлось. Стоило сказать, что сейчас приедет человек за порошком, что я ему давал, он сразу сделал стойку.

— Что, так срочно?

— Да. Посыльный от Великого князя Сергея Александровича. Сын его заболел крупозной пневмонией.

— Ох, боже мой! Я сам сейчас привезу.

— Захватите тогда и укладку со шприцами, если можно.

— Всё понял, ждите.

И тут я вроде из пелены какой-то вынырнул. Вот тормоз. А кислород? Читал же, что начали выделять, еще в прошлом году, немец, фамилию не припомню.

— Сергей Александрович, а нельзя ли связаться с профессором Менделеевым? Может, у них ведутся работы по выделению чистого кислорода. Это могло бы помочь…

— Я понял. Отцу что-то такое устраивали. Когда у него приступы астмы случались, дышал в специальной комнате.