Столичный доктор. Том V

И вдруг — какой-то разговор у входной двери. Первый участник — Вовка, бухтит что-то. В ответ слышу — женский голос, мол, доложи. Меня желает видеть Виктория Августовна. И нет сил в природе, которые ее остановят.

Госпожа Талль ворвалась вихрем.

— Женя, здравствуй! — ворвалась она в кабинет. — Скажи уже своей прислуге, чтобы меня не задерживали! Я так переживала!

— С чем пожаловала? — я встал, аккуратно пожал ей руку, так, самые кончики пальцев. Приличия надо соблюдать.

— Ну как же! Я, как только узнала, сразу к тебе! Мы на пленэр выезжали, пейзажи фотографировать, только приехали, я даже переодеться не успела, сразу сюда! Ах, Женя, что тебе пришлось пережить!

— Спасибо, что помнишь и переживаешь. Кажется, все разрешилось.

— Все, да не все.

И дальше госпожа Талль мне выдала такое — хоть стой, хоть падай. Пока я катался по Тамбовам и пел «Таганку — вокруг родные лица» в тюрьме, мамаша Вики встречалась с Феррейном.

— Он хочет выкупить нашу долю в «Русском медике».

Я мысленно перекрестился. Вот вышел бы на биржу, как мне предлагали некоторые, атаку на компанию вряд ли бы не удалось бы отразить быстро и без потерь. Скупал бы тишком акции, а потом бац, конкурент в совете директоров.

— Сколько предлагает?

— Полтора миллиона золотом.

Я засмеялся. На дурачка работает — хочет купить успешный бизнес за полугодовую выручку. Но с этим господином надо что-то делать. Мало того, что шпиков вербует, так еще и долевым хочет стать.

— Донеси до маман следующее, — я порылся в сейфе, достал устав товарищества. — По нашей договоренности приоритетное право выкупа доли имеет директор предприятия. То есть я. Любая сделка в обход будет опротестована по суду.

Вика взяла устав, прочитала соответствующий пункт.

— Подготовился.

— А как же… — я тяжело вздохнул, поворошил бумаги на столе. — У тебя все?

— Почти. Вот, возьми, — Вика отстегнула от связки ключ. — Это от моей квартиры тут. Я съезжаю.

Губки надула, сейчас немного поднатужится, и слезу выдавит. Надеюсь, ума хватит не заламывать руки как в любительском спектакле и не призывать вспомнить, как мы с ней и всякое прочее.

— Куда, если не секрет?

— Купила квартиру на Остоженке, в доме Трамбецкой. Будешь рядом, заходи.

Вика достала из ридикюля платок, промокнула край глаза. Боже, как я не люблю такие разговоры! Начнешь расспрашивать — получишь истерику. Я присмотрелся к девушке.

Уважаю. Плакать все-таки не начала. И губы дуть перестала почти сразу.

Пауза затянулась. Мне бы, как гостеприимному хозяину, чай предложить, но я молчал, глядя на лежащий передо мной ключ, будто эта железяка что-то могла значить. Ну да, символы мы любим, есть такое.

Ситуацию разрешил слуга. Вовка постучал по косяку, будто дверь была закрытой, и сообщил:

— Барин, там вас внизу человек дожидается. Вона, карточку передал.

— Ну так давай ее сюда.

На визитке было написано «Гюйгенс Андрей Михайлович, подполковник по артиллерии в отставке», а ниже от руки добавление «ОКЖ». От Зубатова человек? И целый подпол? Надеюсь, не делопроизводством заведовал.

— Так что ответить? — нетерпеливо спросил Вовка.

Необученный персонал, что сделаешь. Другого нет. Голова еще не варит, должен понять, что работает на меня, а не на ожидающего. Может, я его специально помурыжить хочу?

— Проси, — ответил я, пряча визитку вместе с ключом в ящик стола. — Всё, Вика, извини, работать надо. Сейчас провожу тебя.

— Не надо, я и сама найду куда выйти, — она вскочила, зачем-то проверяя застежку ридикюля, и поспешила к двери. В глазах все-таки появились слезы.

* * *

Отставной подполковник ОКЖ пришел быстро. Бегом что ли бежал по лестнице? Внешне — совсем непривлекательный. Костюм гражданский, хоть и не из магазина готового платья, но на первый взгляд простенький, ничего особенного. А дальше всё среднее — рост, телосложение, растительность на голове, усы. Вопреки фамилии, ничего западноевропейского, типичный русак, нос картошкой. Но взгляд умный, с хитринкой.

Вошел, поклонился коротко. Вот в самый раз — и не прогиб с замиранием в нижней точке секунд на несколько, и не обозначение, как почти равному.

— Ваше сиятельство, разрешите представиться: Гюйгенс Андрей Михайлович, отставной подполковник отдельного корпуса.

Я встал, пожал руку.

— Проходите, присаживайтесь. Можете обращаться по имени-отчеству. Позвольте полюбопытствовать, какую должность вы занимали перед выходом в отставку?

— Заведовал жандармским отделением Московско-Рязанской железной дороги. Сейчас — Московско-Казанская, — уточнил он.

— То есть в отставке вы с…

— Шестой год, с девяностого. Ушел после ранения.

А товарищ-то боевой.

— Начальник отделения — и ранение на службе? Вы умеете удивить, Андрей Михайлович. Давайте я вам сейчас коротко расскажу, чем придется заниматься, если мы будем работать вместе. Рекомендация Сергея Васильевича для меня много значит.

Дверь открылась, пропуская самовар, а за ним Прошку, второго из непутевых пока слуг. Я замолчал, Гюйгенс тоже дождался, когда дверь закроется.

— Готов выслушать, Евгений Александрович.