Столичный доктор. Том VI

— А чья идея была передать лейб-медиков из министерства двора в минздрав? Вот Федор Степанович и осерчал. А тут очень кстати подвернулся несчастный случай с цесаревичем, — Зубатов перекрестился. — Никакого заговора, обычное головотяпство, но казус он использовал. А Его величество быстро обиды не забывает — злопамятный. А вы ему еще и перечить стали, прошением об отставке размахивать. Разрешение на ваш отъезд получено, на днях его вам доставят. Вас же приглашали лекции читать? Ну, вот и езжайте, читайте.

Они что, на одном совещании с Сергеем Александровичем сидели? Или совместно вырабатывали формулировки?

— А французский посланник? — не унимался я. — Как его, барон какой-то, Бомбард, что ли?

— Барон Морис Бомпар. Все очень хорошо помнят казус с его предшественником. Наверняка инструкции получены. А уж найти персон, готовых ему услужить... Даже искать не придется. Только не вздумайте еще и этого на дуэль вызвать! Тут уже высылкой не отделаетесь.

Да я подожду. Месть — это блюдо, которое надо подавать холодным. Бомпар этот наверняка ведь и в отпуск на родину съездить пожелает. А уж про Цыцурина и вовсе никаких запретов мне не озвучили. Какою мерой меряете, господа...

— Я вас услышал, Сергей Васильевич. К рекомендациям обязательно прислушаюсь. А лекции... Вот как только паспорта получу, так и поеду.

— Ох уж эти ваши словечки, Евгений Александрович. Иной раз как скажете, и думаешь, где вы их набрали?

Штирлиц в который раз был близок к провалу. Вот вроде и вжился уже, и носки с подвязками удивления не вызывают, а иной раз всё равно что-нибудь да вылезет. Не говорят сейчас “услышал”. Никто, кроме князя Баталова.

Глава 12

Редакція журнала «Врачъ» совмѣстно съ россійскимъ хирургическимъ обществомъ уполномочены заявить, что недавніе нападки въ нѣкоторыхъ газетахъ на коллективъ врачей, подготовившихъ и осуществившихъ операцію покойному Государю-Цесаревичу являются ничѣмъ инымъ какъ клеветническими измышленіями. Изучивъ медицинскую документацію, мы заявляемъ, что означенное оперативное вмѣшательство было проведено безупречно и не имѣетъ никакого отношенія къ смерти Его Императорскаго величества Георгія Александровича, о которой мы всѣ скорбимъ.

Задержка с отъездом была вызвана обычной российской бюрократией — на Жигана и прочих сопровождающих нас лиц МВД никак не выдавало выездные паспорта. Процедура эта простая — дал дворнику рубль, он пошел в присутствие и принес тебе невзрачную книжечку объемом двадцать четыре страницы. У меня документ имелся, с прошлого выезда, а пять лет, в течение которых он действителен, еще не закончились. А вот для Агнесс и слуг должны были выдать новые. И началось — то бланки не завезли, то день неприемный, а то и вовсе — приходите завтра, или, что гораздо лучше — никогда. И не поймешь, то ли мелкий чинуша три рубля мзды ждет, то ли чьи-то ценные указания выполняет. Остальной персонал я спокойно рассчитал, выдал большие премии и отпустил с богом. Гюйгенса и его людей перевел в «Русский медик». Нечего бросаться ценными кадрами. У нас вон, в Знаменке строится научно-производственный кластер. Работы хватит всем, и еще останется. Но совсем близких мне людей — решил забрать с собой.

Сначала я хотел взять в качестве прислуги вдову Кузьмы, Авдотью, с детьми. Но внезапно нарвался на буйное сопротивление. Дама ни в какую не соглашалась покинуть край родных березок и везти детей к ужасным иноземцам. Растить потомство среди нехристей, разговаривающих на тарабарском языке!? Тем более старшие, закончив занятия с репетиторами, уже ходили в гимназии. Спорить мне не хотелось, да и зачем? Учеба — это святое. А работу я обслуживающему персоналу и здесь могу обеспечить.

Всё разрешилось в неделю. За это время скучать мне не дали: всем, с кем работал, внезапно захотелось получить вот прямо сейчас напутствие, инструкции по дальнейшей жизни и секреты успешного ведения дел. Такое впечатление, что мы все внезапно перенеслись в Советский Союз, а я решил эмигрировать в Израиль, куда даже письмо написать невозможно.

Яковлев попытался влезть в такие дебри, что я моментально почувствовал себя полнейшим идиотом. Мне эти железки с загогулинами и без — хуже китайской грамоты. Потому что китайский путунхуа я в теории могу изучить, а вот эти хреновины — никогда и ни за что. В отличие от Сайруса Смита, который в «Таинственном острове» из дерьма и палок создал все блага цивилизации, я бы там загнулся быстро и бесповоротно. В итоге я от всех отбоярился, мотивируя это универсальной отмазкой «Уйди, старушка, я в печали».