Столичный доктор. Том VI

А дальше... Да ничего особенного. Оживление при дворе в ожидании родоразрешения царицы, консилиумы лейб-акушеров почти каждый день, все ждут наследника, даже Михаила цесаревичем из-за этого не объявляют. Ну что же, удачи вам всем. Скоро будет повод поздравить венценосца с очередным проявлением стабильности. Еще две девки в будущем, не надо печалиться, вся жизнь впереди. Надейся и жди.

***

Пришел Микулич. Таинственный и загадочный. Странно даже, обычно он проще намного. Наверное, какой-то сюрприз готовит.

— Твой приезд оказался огромной удачей. Когда бы я смог собрать у себя в клинике лучших хирургов мира?

— Ты получил возможность воскресить Пирогова? Мы едем в Винницу?

— Пока нет. Пусть Николай Иванович спит спокойно, он заслужил. К нам приезжает Холстед! Слышал про него?

Вопрос риторический. Если Йоханн — король, то американец — герцог, не меньше. Один из основателей госпиталя Джона Хопкинса, блин. Больница точно входит в десятку лучших в мире. Ходят слухи, что человек он малоприятный, резкий. Да еще наркоман а-ля Шерлок Холмс. Вот и проверим.

— Надолго он?

— К сожалению, нет. На неделю всего, потом уедет.

— Совместная операция?

— Надеюсь, не одна.

И ладно. Я тоже не просто так, от свежевыпущенного из университета лекаря немного отличаюсь. Поработаем. Лишь бы специфические вкусы гостя в отношении бодрящих естество веществ не мешали никому. Я — человек простой, намеков не использую, скажу прямо.

Гораздо больше меня вот именно сегодня беспокоит прогулка с женой. Обещал ведь, надо не забыть и вовремя со службы домой уйти. Дам поручение секретарше, пока не уволил.

Хоть Бреслау считается немецким городом, но каких-то приятельниц Агнесс пока не завела. Видать, сказывается манера общения, к которой она привыкла в Вюрцбурге. Она и там особо ни с кем не сходилась. Так что здесь она пока гоняет прислугу в попытках привести наше жилье в состояние, которое ее хоть немного будет удовлетворять. Местным, кстати, ее манера ведения хозяйства очень нравится, и нанятые слуги фрау Агнесс в рот заглядывают: а вдруг еще что-нибудь суровое выдаст. Мазохисты, одно слово.

Но сегодня мы идем на ярмарку. Традиционное сборище населения с развлечениями и прочими возможностями потратить свои денежки на всякую фигню. Оперные представления здесь тоже встречаются, но до начала сезона остается пара месяцев, так что насладиться вагнеровским «Тангейзером» или «Гугенотами» некоего Мейербера, кем бы он ни был, получится нескоро. Это я старые афиши видел на стене Городского театра. Как истинный ценитель вокального искусства, умудрившийся уснуть абсолютно на всех ранее посещенных представлениях, я в предвкушении. А пока вместе с текстильщиками, составляющими большинство в местном бомонде, отправляюсь за более простыми развлечениями.

Двинулись кратким составом: впереди мы с Агнесс, на некотором удалении — Жиган. После происшествия у лавры я и сам пересмотрел свое несколько наплевательское отношение к охране. Да, с простым хулиганьем я справлюсь самостоятельно даже при численном преимуществе обычной гопоты, но лучше пусть этим занимаются специально обученные люди.

***

— Радость моя, ты сильно переживаешь, что мы были вынуждены оставить наш дворец в Петербурге?

Я внимательно посмотрел на супругу. Она с утра хмурилась, но сейчас в ответ на мой вопрос просто рассмеялась колокольчиками:

— Ты забыл, что я пять лет выносила утки за больными! Дорогой, я из простой семьи. Да и ты, насколько помню, тоже обходился одним слугой и вовсе не голубых кровей, хоть и князь.

Тут я облегченно вздохнул, спросил:

— А ты знаешь, откуда появилась эта история с голубой кровью?

— Порази меня!

Агнесс прижалась ко мне больше, чем допускали правила приличия.

— Я слышал, что выражение появилось еще в седьмом веке, когда на территорию вестготской Испании вторглись мавры. Представители старой знати стали подчеркивать свои голубые вены и бледную кожу. Так они демонстрировали, что в их роду не было смуглых варваров, с которыми власти боролись аж до пятнадцатого века. И когда границы Испанской империи расширились, эта фраза вошла в лексикон аристократов по всей Европе.

— А я думала, это из-за загара. Так аристократы отделяли себя от крестьян, вынужденных работать в поле. Слышала, что дворянки даже белили себе лица.

— Нет, это уже позже пошло. Когда в Европу пришла эпидемия сифилиса и на лицах стали появляться язвы. Кстати, мода на парики оттуда же — кажется, первым, кто заразился из аристократов, был французский король. И у него начали выпадать волосы.

Супруга в задумчивости приподняла рукава платья, продемонстрировала мне свои запястья и предплечья. Голубых вен там не было. Я схватил Агнесс за ладонь, поцеловал «линию жизни». Может и правда, послать к чертям этих Романовых, перед Первой мировой укатить куда-нибудь в Австралию или Новую Зеландию? Жить спокойной частной жизнью, воспитывать детей! Тут-то меня и ударило. Лиза! Сын и дочь... Кровь — не водица, о себе напомнит.

***