Столичный доктор. Том VI

Умереть и не жить. Мужик каждый день сражается с соблазном уколоться. Причем даже искать наркоту не надо: свободно продается в аптеках. Уважаю. И при этом он продолжает оперировать и преподавать. Кстати, оказалось, что госпиталь я всю жизнь называл неправильно. Имя филантропа, выделившего рекордные семь миллионов долларов — Джонс Хопкинс. Почти два рубля за доллар курс сейчас... Четырнадцать миллионов рублей на госпиталь и медицинскую школу... Я надеялся, что обойдусь меньшими суммами. Да и нет у меня таких свободных средств. «Байер» с аспирином еще не запустился, а зеленку, тонометры и стрептоцид конкуренты Келера очень быстро научились делать и без нас. Роман Романович, разумеется, собирается судиться. И в России и в Европе. Но пока суд да дело, продажи упали, поступление денег тоже. Нет, я уже вышел в миллионеры — этого никому не отнять. Но хотелось бы стать и первым миллиардером. Так сказать, утереть нос Рокфеллерам, да Морганам. Ну и Хопкинсам тоже.

Зато у меня теперь хоть ориентир есть, во сколько примерно мечта насчет собственного госпиталя обойдется. Только вот в связи с последними событиями интересно, где ее осуществлять? Но где бы я ее не построил, называться она будет «Русская больница». А при ней свой медицинский институт! Звучит? И в завещании обязательно напишу, что название менять нельзя.

Мечты, мечты. Работать надо, здесь и сейчас. Йоханн решил использовать нас по полной. Нашел пациентку с опухолью хвоста поджелудочной. Специально, что ли, искал, в качестве алаверды за питерскую эпопею? Операция не новая, Шлюнгер в восемьдесят втором умудрился успешно провести такую в первый раз. Сошлись на том, что все трое подобную процедуру выполняли, длительной подготовки не потребуется.

Зато меня ждал сюрприз: умельцы в Бреслау сотворили самый натуральный ретрактор, очень похожий на использованный при операции по установке бронхоблокатора. И ведь Микулич даже не спрашивал ничего, ему хватило черновика статьи! Я не в обиде. Потому что сам потырил конструкцию у Финочетто. Лет на десять раньше облегчил работу всем хирургам. Патент специально не брал.

И снова решали, кто войдет в состав, с помощью жребия. Холстед — основной, Микулич — ассистирует, и я на подхвате, если что пойдет не так. Наконец-то я побуду в роли зрителя! Мне решительно везет! Так что мы отправились потренироваться в анатомичку, а больную начнут готовить к операции — в основном морить голодом. У нас, как и у солдат перед атакой — пустое брюхо предпочтительнее полного.

На следующий день и приступили. Билли, похоже, с утра дозу принял — движения плавные, на лице улыбка. Не завидую. Как говорят наркологи, у наркомана только первые несколько месяцев в кайф, остальная жизнь — борьба с ломкой.

Переоделись в свежие костюмы, пошли мыться все втроем. Операционная для меня не новая, знаменитое разделение близнецов как раз здесь происходило. Пока зашли, пациентка готова к процедуре: анестезист сработал как следует. Доложили показатели — всё слава богу, никаких сюрпризов. Группа крови определена, на всякий случай литр заготовили, пробу провели. Вот захочешь — и придраться не к чему. Даже скучно стало.

Холстед выбрал срединный разрез. Он — главный, ему и карты в руки. Сказал бы делать субкостальный — ничего не имел бы против, хотя он мне кажется не таким удобным. Вскрыли живот, оценили состояние. Выделили поджелудочную, на селезеночные сосуды наложили лигатуру. Я обратил внимание на технику американца: движения вроде и размашистые, но точные. Где я управился бы за два, а то и три движения, ему одного хватает. Красиво, конечно, но рискованно. Иногда разница в пару миллиметров дает совершенно разные результаты.

Я вслух ничего не говорил! И даже не думал! Случилось, блин! Вот тот самый непредвиденный эффект и наступил. Не рассчитал оператор, скальпель соскользнул, и... Сдавленная ругань сразу на английском и немецком. Слово «дерьмо» в синхронной двуязычной озвучке. Что там у нас? Почка левая, известное дело. Пора и мне подключаться, как раз в такой ситуации лишняя пара рук не помехой будет, а помощью.

Никого не спрашивая, подошел к столу, отодвинул чуть в сторону Микулича. Он так же молча уступил мне пространство. Сейчас не до политесов: надо быстро найти место катастрофы, остановить, а потом уже оценивать масштаб бедствия.

Надпочечник сорвали. Это стало понятно после кучи кровавых салфеток. Кровотечение останавливали долго и упорно. И слова никто не проронил за это время, только медсестры вслух считали салфетки. И анестезист докладывал о давлении и пульсе. Одно падало, другое, соответственно, росло. Кровь начали лить сразу. Когда там еще соберем пролитое в брюшную полость, чтобы перелить назад?

Заканчивал операцию Холстед. А что, после каждой проблемы хирурга менять? Так и врачей не напасешься. А осложнение — не повод для замены. На ногах стоит? Руки шевелятся? Голова работает? Вот и работай, доктор, не стесняйся.

Но уже после, в ординаторской, Билли повинился. Попросил прощения, поблагодарил за помощь. Хороший врач. Я бы с ним поработал.

***