Столик в стиле бидермейер

– Так то-то и оно, что папаша тоже погиб. Эх, запутала я вас. Младенец-то не в одночасье появляется. Пузо не скроешь. Девица жила в Москве и почему-то считала себя замужней дамой. А потом сожитель ее, немец какой-то, погиб. От чего, не знаю. Она домой вернулась – а тут папаша…

– Его осудили? – спросила я. – Этого… Степана – как его там?

– Степана Павловича? Нет, не успели. Он умер от апоплексического удара. Но гадость успел сделать. Дабы остальных дочерей от греха охранить, перевел все деньги за границу и завещал их законным внукам и правнукам. Именно – законным.

– Это чтобы тому несчастному младенцу не досталось?

– Ну да… – Варя улыбнулась. – Только не рассчитал он, что революция случится. Евфимия умерла то ли от тифа, то ли от голода. Наталья выжила и младенца воспитала. Только ни о каком законном браке, да чтоб с венчанием, в ту пору речи не шло.

– Так денежки и пропали… – констатировала я.

– А знаете, – продолжила Варя, – я ведь очень много нашла еще про сами столики. Про вышивки. Думаю выставку сделать на эту тему. Вам интересно?

– Очень, – совершенно искренне ответила я. – С вами вообще очень интересно разговаривать. Вы столько знаете!

– Читаю много, – улыбнулась Варя, – заняться-то больше нечем. – Она сделала паузу. – У меня будет к вам просьба, Катя. Мне хотелось бы заполучить фотографию того столика, что ваша знакомая приобрела. Он теперь отреставрирован, красивый стал. Вы не попросите ее об этом?

– Конечно, – кивнула я. – Только вот о находке они не станут распространяться…

Попив чаю, мы решили прогуляться.

– Нынешнее лето прохладное, – сказала Варвара, – машин мало. А когда жара, все приезжают к воде. Тут не протолкнешься.

Против обыкновения мы не поднялись на мой любимый косогор, а медленно шли вдоль берега. Воды видно не было: ее скрывали остатки старинного парка. Я пересказывала Варваре содержание прочитанных за день статей.

– Мне не кажется, что половая принадлежность определяется наличием или отсутствием пениса. Нет на свете просто мужчин и просто женщин, есть некий отрезок, довольно длинный. На его полюсах – абсолютная женственность и абсолютная мужественность.

– Только на практике такое редко встречается. А если и встречается, то выглядит не слишком привлекательно, – заметила я.

– Вот именно. Все мы сдвинуты туда-сюда в ту или иную сторону от этой прямой… Все мы немножко андрогины, тем более что совсем недавно в нашей стране женщины ворочали шпалы… таскали ведра с цементом на стройках. Как мужики.

Я невольно вспомнила, с какой насмешкой Анна Федоровна повторяла на уроках «была бы верная супруга и добродетельная мать». Этот идеал был объявлен ею жалким и смешным. Нет, не ею, Белинским. Нам в пример ставили революционерок, стахановок… словом, кого угодно, только не женщин.

– Вот и убиенная Анастасия, как выяснилось, боролась за эмансипацию, – напомнила я.

– А в чем она была не права? Почему женщина – это обязательно курица у домашнего очага? Во все века существовали женщины, считавшие себя мужчинами. Они одевались как мужчины, вели себя как мужчины. Такой была шведская королева Христина, Аврора Дюдеван даже псевдоним себе взяла мужской – Жорж Санд. Но я не могу согласиться с их образом мыслей: фактически они переходили на сторону противника.

Увидев во мне единомышленника, Варвара Федоровна продолжила с неожиданной страстностью:

– Ну ведь они думали о своем поле то же, что и мужики: курица у очага. А это неправильно. Взять ту же Брунгильду. Ее ведь никто в мужики не записывает. Помните, как она обращалась с женихами? Она искала того, кто окажется сильнее ее. А с теми, кто был слабее, обходилась без всякого почтения. Гюнтера скрутила и к потолочной балке подвесила. Чтоб охолонул.

– Но это все-таки единичный случай… – неуверенно произнесла я. – И только в Скандинавии…

– Не только. Даже на Востоке такое встречалось. Например, Родогуна…

– Родогуна? – переспросила я, совершенно подавленная эрудицией Варвары.

– Да, Родогуна – царица Сирии, дочь Митридата. Есть ее известная статуя… Красивейшая женщина, военачальница, сама прекрасно владела мечом. О ней ходит легенда, что, когда она принимала ванну, ей доложили о приближении вражеских войск. Не долго думая она собрала в пучок мокрые пряди, накинула платье и ринулась в бой. И не только она, еще была царица массагетов Томирис… – Варя замолчала. – Вы о чем-то задумались, Катенька?

– Просто мне немного странно… Мне показалось, что такая тема должна была вас шокировать, – призналась я.

– Считаете меня старой ретроградкой? – спросила Варвара.

– Да нет… – Я даже растерялась. – Совсем нет.

– Меня это не только не шокирует… и заинтересовалась я всем этим неспроста. Когда-то ведь и у меня была история… Нет, вы не подумайте ничего такого. – Она рассмеялась. – Была у меня одна подруга. Давно, в институте еще. У нее был парень, а у меня – нет. И я совсем не умела целоваться. Я попросила ее меня научить. Ну а как научить без примера? В общежитии всегда народу вокруг было полно. Вот мы и ушли в парк, уселись там на бревнышке, и она принялась меня учить.

– То есть вы целовались?