Столица

— Ты не знаешь меня, Рон. А на одной любви долго не проживешь, нужно что-то еще. Мы с Иргой равны по силе, с Живко — по характеру. Ты хороший человек, но… ртуть и серебро становятся жидкими при разной температуре.

Рон грустно улыбнулся и сглотнул, потом несколько раз кашлянул, овладевая голосом.

— Шоколад оставь себе. И… спасибо, Ола. Я еще раз убедился, что мой выбор верен. Ртути не стать серебром, но мы не металлы. Мы люди. А люди меняются. И тогда… — Он поднял мое лицо за подбородок и мимолетно прикоснулся к губам. — Тогда еще увидимся.

Он ушел, а я достала из пакета маленькую шоколадку, откусила кусочек и снова заплакала.

— Не реви! — сказал Отто из-под одеяла. — Грешно есть такой шоколад и плакать. И весь не лопай, мне оставь.

— Я имею право плакать! — сказала я из чистого упрямства, потому что шоколад был настолько божественно вкусен, что перебивать его слезами было действительно грешно. — Я в печали!

— В печали она! Да просто ты от магии отрезана, вот тебе и плохо. А с Роном все равно нужно было что-то решать. Выходи замуж за Живко, он из тебя быстро дурь хворостиной выбьет.

— Вот уж не думала, что ты сторонник физических наказаний. — Мои слезы мгновенно высохли.

— Я сторонник равноправия! Ты его, он тебя, а потом горячий секс. — Полугном откинул одеяло и сел на кровати. — Давай сюда шоколад, я честно поделю.

— Отто, а Отто, — я спрятала пакет за спину, — а почему это ты ешь дары моих поклонников? Заведи себе девиц, которые тебе будут носить подарки, и наслаждайся.

— Твои поклонники, золотце, мне еще должны за то, что я в поте лица провожу с тобой и с ними разъяснительную работу. Написать, что ли, книжку «Что такое Ола и с чем ее едят»? А потом дорого продавать несчастным влюбленным идиотам?

— Что?! — возмутилась я.

Отто с удовольствием принялся перечислять, загибая пальцы:

— Клубок из противоречий, жадности, лени и прожорливости! А! Еще мотовства!

— Жадность и мотовство? Что-то не вяжется, — обиделась я.

— Я же говорю — клубок противоречий. Давай пакет.

— На, подавись своим шоколадом!

— Нашим шоколадом, золотце, нашим. Будем давиться вместе.

Давиться не пришлось. Скорее, мы до вечера блаженствовали. Две шоколадки я припрятала, чтобы дома похвастаться и дать каждому родственнику лизнуть. Отто все съел сам из практических соображений — если кому-то из родных захочется шоколада, пусть сами себе его добывают.

После шоколадной терапии я ощутила необычайный прилив сил и сбегала к графине ня Монтер. Блондин не соврал, после того как я заслонила собой ее сына, графиня прониклась ко мне обожанием и уже начала составлять список гостей на свадьбу.

— Только после того, как Лим сдаст все экзамены на лицензию! — предупредила я.

— Сдаст, сдаст. Мой муж его заставит!

— Отлично, — сказала я, но, боюсь, моя улыбка вышла несколько кривоватой. Чтобы не развивать тему свадьбы дальше, я торопливо откланялась.

Как оказалось, моя мама была права — опять. Не стоит пренебрегать общением с родственниками, даже если они будущие или нелюбимые. Потому что в коридоре я наткнулась на группу богато одетых людей, которые погнались за мной с воплями: «Вот она!» А сидела бы я в палате, планировала бы свадьбу вместе с графиней, ничего бы не случилось.

Сбежать мне не удалось.

Меня прижали к стене, и я растерялась от оглушительных криков. Все что-то от меня хотели, причем сразу и очень громко. Поэтому я зажала уши руками и принялась визжать до тех пор, пока не наступила тишина.

— Я вас слушаю, — сказала я хладнокровно. Магии у меня не было, но я надеялась, что эти аристократы в стенах Дома Исцеления не причинят мне особого вреда.

— Вы убиваете нашего сына, — сказал синеглазый мужчина.

— Убиваете — в смысле процесс? — уточнила я. — Вы уверены?

— Абсолютно.

— Вы, наверное, ошиблись, — пожала я плечами. Интересно, почему мои поклонники толпами ходят, когда я смирно сижу в палате, но стоит влипнуть в какую-то неприятность, так нужно выкручиваться самой?

— Вы — Ольгерда Ляха. — Голос мужчины дрожал от гнева.

— Я, — скрывать это не видела смысла.

— Я — отец Акима ня Пиняты. Вы убиваете его!

— Извините, а кто такой — Аким ня Пинята? — В голове у меня брезжила какая-то мысль, но очень слабая, поэтому я не стала ее ловить.

— Вы не помните? — ахнула женщина. — Вы не помните?! Да как вы смеете!

Я уклонилась от ее ногтей и профилактически пнула аристократку в колено. Она охнула и чуть не упала на мужчину. Остальные аристократы безмолвствовали, но делали это весьма угрожающе.

— Или вы сейчас же объясните, что происходит, или я зову на помощь, — спокойно произнесла я, хотя внутри все дрожало. Я тут визжала, а в коридоре так никто и не появился! Видимо, на аристократическом этаже Дома считают, что не стоит вмешиваться вдела высокопоставленных пациентов. О, да эта же компания не знает, что я магически опустошена. — Или не зову, и тогда ваши останки собирают в совочек. Если вы знаете, кто я, то должны представлять, какими силами я обладаю. Я очень, очень не люблю, когда мне угрожают.

Это они знали — скорее всего, по слухам, потому что с ужасом отпрянули. Репутация — великая вещь.