Столица

Однако все попытки рассеяться не давали результатов, и эти люди могли извлечь из своих тщетных усилий лишь тот единственный урок, что притупленные нервы уже ничем не расшевелить. Тому, кто наблюдал «общество», больше всего бросалась в глаза царящая в нем невыразимая, смертельная скука. Какая-нибудь бедная продавщица со жгучей завистью читала описания торжественных празднеств, а женщины, принимавшие участие в этих празднествах, изнывали от скуки, скрывая зевоту за осыпанным драгоценностями веером. Типичным примером пресыщенности была для Монтэгю устроенная миссис Билли Олдэн прогулка на яхте по Нилу: ее гости зевали в лицо сфинксам, играли в бридж в тени пирамид и считали крокодилов, предлагая «ради большей остроты ощущений» броситься в самую их гущу!

Люди не могли прервать увеселений просто потому, что боялись одиночества. Они кочевали с места на место, следуя, как стадо баранов, за любым вожаком, посулившим им новое развлечение. Можно было заполнить целый том перечнем их «забав». Каждую неделю изобреталось что-нибудь новое, если не самими членами общества, то «желтыми» журналами. Одна дама, например, вставила себе в зубы бриллианты; другая ездила в коляске, запряженной парой зебр. В Ныо-Порте, говорят, устраивались обезьяньи обеды и обеды, па которые приглашенные являлись в пижамах; в Нью-Йорке пировали сидя верхом на лошадях и танцевали в костюмах, изображающих овощи. Ходили слухи об альбомах и веерах для собирания автографов, о говорящих воронах, каких-то редкостных орхидеях и жарком из оленьего мяса; вошли в моду ручные браслеты для мужчин и женские ножные браслеты; шкатулки для грима по десяти—двадцати тысяч долларов за каждую; фантастические и отвратительные домашние любимцы— хамелеоны, ящерицы и королевские удавы; одна молодая женщина носила на шее в виде ожерелья кошачью змею, а некий джентльмен пристрастился хлебать коньяк ложкой, другой — втягивать его через нос; кто-то накрывал стол скатертями, сплетенными из роз, а еще кто-то носил костюм из ароматной фланели по шестнадцати долларов за ярд, один затеял в августе катанье на коньках, другой учредил класс для изучения Платона, третий устраивал теннисные состязания в купальных костюмах, четвертый играл после обеда в чехарду; были люди, испросившие себе у папы разрешение иметь собственную часовню и личного духовника; а иные забавлялись «походными» обедами — то есть объезжали по очереди все рестораны: коктэйль пили и закусывали у Шерри; суп ели, запивая его мадерой, у Дельмонико; черепахами и амонтильядо угощались у Уолдорфа и так далее.

В результате этого неистового прожигания жизни здоровье людей быстро разрушалось и для его восстановления придумывалось множество нелепейших способов. Одному предписывали не есть ничего, кроме шпината, другой, напротив, питался какой угодно травой. Этот тридцать два раза должен был пережевывать ложку супа; тот ел каждые два часа, а еще кто-нибудь — всего раз в неделю. Одни вставали рано утром и расхаживали босиком по траве, другие скакали на четвереньках по полу, чтобы спустить жир; существовало «лечение отдыхом», «лечение водой», «лечение «новой мыслью», «лечение метафизическое», а также с помощью «христианской науки». Для комнатной верховой езды была изобретена автоматическая лошадь со специальным счетчиком, отмечавшим пройденное расстояние. Монтэгю был знаком с обладателем электрической машины, стоившей тридцать тысяч долларов, которая, ухватив его за руки и за ноги, заставляла его проделывать гимнастические упражнения, пока он безвольно отдавался ее действию. Одна приятельница рассказывала Монтэгю, что она катается на электрическом верблюде!