Столица беглых

— Годится для начала, Бернард Яковлевич. И учтите: я ведь действительно могу выкинуть вас с Бойчевским со службы! Наушничать не привык, но если обстоятельства заставят… Вы правы: жандармы имеют зуб. Не на вас, а на полицмейстера. Они видят разницу. Как только Курлов получит мою жалобу, он первым делом запросит мнение ГЖУ. Каким оно будет, вы понимаете. Тогда вам обоим укажут на дверь. Доведите это до сознания Бойчевского. Пусть сдаст хотя бы пехоту. И номера для беглых придется открыть, без этого я отсюда не уеду. Ну? По рукам?

— Так точно.

— Где мне найти Бакрадзе? И как лучше с ним договариваться?

— Жорка большую часть времени проводит в пивной Шмугия на углу Ланинской и Поплавской. Там его лагерь.

— А кто этот Шмугия? — взялся за карандаш коллежский советник.

— Крестьянин из ссыльных Манзурской волости Верхоленского уезда. Отбыл каторгу за убийство. Опасный человек; впрочем, они там все опасные.

— Что у них за отношения с Бакрадзе?

— Георгий не простой уголовный, а маз, главарь банды. Даже когда он служил при Нико, его хевра подчинялась только ему. Там семь или восемь головорезов. Когда Георгий и Нико поссорились, маз ушел из организации и обособился. В пивной Шмугия их притон. Сейчас между атаманами идет война. Силы в ней заведомо не равны: Бакрадзе может выставить лишь своих, а у Ононашвили больше полусотни штыков.

— Сильно они сцепились?

— Сильно, — подтвердил Аулин. — Никто не знает причины, но обиды смертельные. Жорка ворвался в дом Соломоныча и выстрелил в него в упор, представляете? При свидетелях. Но револьвер дал осечку, и Нико убежал в задние комнаты. Потом их пытались примирить, и Ононашвили отомстил. Примирение он использовал лишь как повод, чтобы заманить обидчика. И так избил его, что тот месяц лежал в больнице. Вражда зашла настолько далеко, что кто-то один должен умереть. Шансов окочуриться больше у Бакрадзе. «Иван иваныч» не может себе позволить иметь такую оппозицию в собственном городе, это бьет по репутации. Я жду крови.

— Значит, надо успеть, — резюмировал Лыков.

— Согласен. Но как вы устроите разговор? Просто придете в пивную?

— Почему бы нет? Или у вас есть другое предложение?

Начальник отделения пожал плечами:

— Черт его знает, того абрека. Говорят, он очень вспыльчивый, чуть что, сразу хватается за нож. А вы туда один явитесь? Вдруг ему разговор не понравится?

— Не зарежет же он чиновника полиции.

— Это Иркутск, Алексей Николаевич.

Сыщики стали судить и рядить. И придумали следующее: в пивную к Шмугия придет околоточный надзиратель с проверкой, на пару с Лыковым. Будто бы поступила жалоба, что в заведении оказывают тайные услуги проституции. Околоточный заведет долгий разговор, а Лыков потребует встречи с мазом. В отдельной комнате. В присутствии другого полицейского Бакрадзе за нож не схватится. А дальше — как пойдет.

Через два часа Алексей Николаевич уже входил в пивную. С ним были помощник пристава Третьей части Мотовилов и здешний околоточный. Навстречу полицейским выскочил хозяин: глаза навыкате, длинные черные волосы, ручищи, как у кулачного бойца. Вид у Шмугия был страхолюдный. Но Лыков за годы службы видел много и уже давно никого не боялся. Вот и сейчас он ткнул горца пальцем в грудь и приказал:

— Позови Георгия, я хочу с ним говорить.

Тот покосился на пристава. Мотовилов сказал:

— Зови, зови. Это коллежский советник Лыков, он приехал из Петербурга.

Шмугия заупрямился:

— За что арестовываете Бакрадзе? Он ничего такого не сделал!

— Никто его не арестовывает. Просто у господина Лыкова есть к нему разговор.

— Здесь?

— Найдется у тебя пустая комната? — уточнил Алексей Николаевич.

— Выгоню всех из чистой половины. Сей момент!

— Пришли туда Бакрадзе.

Лыков уселся у окна. Ему тут же принесли кружку «бергшлоса» и блюдце моченого гороха.

— Хорошее пиво? — перехватил сыщик полового, тоже кавказца.

— Нового завода, только вчера открыли. Вах, вкусное!

За дверью пристав бубнил, а Шмугия оправдывался. Ожидание затягивалось. Алексей Николаевич уже собирался рявкнуть, но тут из грязной половины вошел человек.

— Я Бакрадзе. Зачем меня искал?

Маз оказался высокого роста и еще более устрашающей наружности. Глаза жесткие, на щеке шрам… Прямо злодей из фильмы.

— Я — Лыков, служу в Департаменте полиции. Вот, читай.

Сыщик протянул бандиту свой полицейский билет. Тот внимательно его изучил и вернул обратно.

— Теперь прочти еще вот это.

Алексей Николаевич показал свой открытый лист, подписанный Столыпиным.

— Усвоил?

— Ну, ты легавый из Питера. Дальше что?

Бакрадзе держался независимо. Всем своим видом он показывал, что не боится полиции.

— Разговор к тебе есть, секретный.

Туземец еще более подобрался:

— Валяй.

— От Иркутска до Петербурга пять тысяч семьсот две версты. Я проехал это расстояние не просто так. Начальство поручило найти укрытие, в котором прячутся беглые. Где-то здесь в губернии есть такое, а может, и не одно.

Бакрадзе слушал молча. «Крепкий орешек», — подумал Лыков.