Столица Российской империи. История Санкт-Петербурга второй половины XVIII века

Однако качаться на качелях начинают в пост по всем праздничным дням со дня Благовещения Богородицы, когда люди, особенно молодые женщины, служанки и мальчики встают босиком по концам толстой доски, положенной на козлы высотой в локоть, и раскачиваются так сильно, что их подбрасывает над доской чуть не на два локтя. На земле разложено сено — во избежание повреждений, если прыгая промахнешься мимо доски. Четырем парам, которым ее величество велела прийти на внутренний двор дворца, подобная предосторожность не потребовалась, ибо все они качались ловко. Всякий раз, летя вниз, они делали определенное движение руками и хлопали себя по бедрам — отчасти для того, чтобы ветер не раздул юбки, а отчасти для придания доске большей упругости».

Как и леди Рондо, Берк обращает внимание на пьянство при дворе:

«По полковым праздникам (а у каждого лейб-гвардейского полка есть свой праздник) суеты меньше, нежели в торжественные дни. Ее величество как полковник принимает поздравления от полковых офицеров и собственноручно подает им по маленькой чарке водки или — не любящим крепких напитков — стакан меда, и затем их угощают при дворе.

Теперь помимо 19 января — дня прихода императрицы к власти — при дворе больше уже сильно не пьют, а при Екатерине, говорят, трезвыми бывали редко. Обычай таков, что после того как присутствующие знатные персоны мастерски попьют за обедом, их призывают к ее величеству, где они на коленях выпивают по бокалу венгерского вина, вмещающему добрых три квартера, или же, если кому-то такое не под силу, рейнского или бургундского. Никого не принуждают пить больше одного этого бокала, но и всякий волен выпить их несколько. Тех, кто мгновенно делается совсем пьян, любящая скромность императрица не особенно жалует и потому приказала нескольким гренадерам присутствовать там, чтобы отводить свалившихся с ног вниз к их слугам и помогать добраться до дома, так как чужим лакеям не дозволено стоять в залах государыни.

Придя в тот день туда поздно, я имел удовольствие видеть, как одни прыгали, другие распевали, третьи болтали вздор. Правда, сказано, что никто не должен пострадать за то, что говорит вино, но хитрые шпионы помнят произнесенные слова и имеют возможность выведать кое-какие другие дела. Говорят, в прошлом году некоторые рассуждали о том, что польская война не является необходимой. Нынче какой-то господинчик, подойдя ко мне, привязался с разговорами о том, как здорово он напился, а на мой ответ, мол, в столь замечательный день и следует веселиться, он вскричал, что я прав, тем более что сохранены права дворянства сравнительно с князьями. При этом он употреблял неприличные слова».

Слово о пьянстве датчанину фон Хавену:

«Страсть, питаемая русским простонародьем к водке и прочим крепким напиткам, особенно сильно проявляется на протяжении поста. Достаточно хорошо известно, что они могут выносить даже азотную кислоту, спирт из оленьего рога и другие крепкие вещи.

Один человек придерживался такого мнения: русскому крестьянину скорее можно доверить на неделю тысячу ригсдалеров, чем один-единственный сосуд водки. Если дать ему на хранение, с одной стороны, ценнейшие и редчайшие вещи, а с другой — небольшую порцию крепкого напитка, под условием, что если он из первого сколько-то присвоит, то заплатит наказанием батогами, но если тронет второе, то без пощады будет лишен головы, то крестьянин все же не тронет ценных вещей, но, пренебрегая всякой опасностью, прямодушно воспользуется крепким напитком. Упомянутый человек еще полагал: такого русского стаканом водки можно провести сквозь огонь. И сам я часто убеждался в том, что если одарить русского крестьянина добрым стаканом крепкой водки, он падет перед тобой ниц, весьма искренне уверяя, что в благодарность готов тут же расстаться с жизнью.

Потому-то чужестранец, желающий благополучно путешествовать в этой стране, должен возить с собой хороший запас водки, дабы почтить ею хозяев на постоялых дворах, точно так же, как перед путешествием по Польше надобно с той же целью хорошо запастись перцем.

Я как-то раз на селе между Москвой и Петербургом почтил одного крестьянина за его услужливость по отношению ко мне бутылкой водки. Так он нет чтобы приберечь — тут же не сходя с места опустошил с женой и детьми всю бутылку, и все они совершенно опьянели и потеряли всякий разум. Однажды ночью я забыл в моих санях несколько бутылок водки, хорошо хранимых с обрезанными и запечатанными пробками, а утром обнаружил, что поскольку пробки вытащить не удалось, то, не долго думая, отбили горлышки и высосали водку. Вот сколь ужасна страсть русского простонародья к крепким напиткам.