Столица Российской империи. История Санкт-Петербурга второй половины XVIII века

Официальных шутов при императрице находилось шесть человек: Балакирев и д'Акоста, унаследованные ею от Петра I, Педрилло, граф Апраксин, князь Волконский и князь Голицын. Появление при дворе в роли шутов лиц из родовитой русской знати восходит к XVII столетию. У Ивана Грозного был шут, князь Осип Гвоздев, которого грозный царь и убил, шутя. В шутовских обрядах, свадьбах и маскарадах петровского времени главными актерами с титулом «князь-папы» и «князь-игуменьи» фигурировали: думный дьяк Н. М. Зотов, боярин П. И. Бутурлин, вдова окольничего Д. Г. Ржевская, статс-дама княгиня Н. И. Голицына и другие. Анна Иоанновна имела свои причины продолжать такое унижение старинного боярства, помня хорошо, как оно стремилось при ее воцарении ограничить самодержавие в свою пользу.

Чтобы можно было составить некоторое понятие о личности шутов Анны Иоанновны, мы постараемся сгруппировать те немногие и отрывочные сведения о них, которые разбросаны в документах и мемуарах того времени.

Иван Емельянович Балакирев, сын бедного дворянина, был сперва стряпчим в Хутынском монастыре близ Новгорода, а потом, вытребованный в 1718 г. наравне с другими дворянами в Петербург на службу, определен «к инженерному учению». В столице он случайно познакомился с царским любимцем камергером Монсом, понравился ему своим веселым характером, балагурством и находчивостью и сделался его домашним человеком. Монс, уже тогда владевший сердцем императрицы Екатерины I, устроил Балакиреву место камер-лакея, поручал ему выведывать и выслушивать придворные новости и разговоры и при его содействии продавал разным лицам свои услуги и заступничество. Прикинувшись шутом, бывший стряпчий сумел обратить на себя внимание Петра I и получил право острить и дурачиться в его присутствии. Однако Балакиреву недолго пришлось пользоваться выгодами своего нового положения. Арестованный в 1724 г. вместе с Монсом, он подвергся пытке и за «разные плутовства» был наказан нещадно батогами и сослан в Рогервик в крепостные работы.

По вступлении на престол Екатерины I Балакирев был возвращен из ссылки и определен в Преображенский полк солдатом. Несмотря на все старания и хлопоты, он только в царствование Анны Иоанновны попал снова ко двору и получил звание придворного шута. Наученный горьким опытом, Балакирев вел себя очень осторожно и заботился более всего о том, чтобы обеспечить себя на черный день. Анна Иоанновна, по-видимому, благоволила к нему; по крайней мере когда в 1732 г. Балакирев женился на дочери посадского Морозова и не получил обещанных ему в приданое 2000 руб., императрица приказала немедленно и не принимая никаких отговорок «доправить» эти деньги с Морозова и отдать их Балакиреву. В другой раз он вздумал разыграть лотерею, и Анна Иоанновна усердно хлопотала о раздаче билетов. «При сем посылаю вам, — писала она в Москву Салтыкову, — бумажку: Балакирев лошадь проигрывает в лот, и ты изволь в Москве приказать, чтоб подписались, кто хочет и сколько кто хочет, и ты пожалуй подпиши, а у нас все пишут». Кстати заметим, что многочисленные анекдоты о Балакиреве большей частью выдуманы или заимствованы из польских книжек подобного же содержания. Ни один из современных Петру I писателей, рассказывая о царских забавах, даже не упоминает имени Балакирева.

Ян д'Акоста, португальский еврей, несколько лет странствовал по Европе, перебиваясь мелкими аферами; держал маклерскую контору в Гамбурге и наконец пристал в качестве приживальщика к бывшему там русскому резиденту, с которым и приехал в Россию. Смешная фигура и умение говорить на всех европейских языках принесли ему место придворного шута. Он был чрезвычайно хитер и превосходно знал Священное Писание. Петр I любил вступать с ним в богословские споры и за усердную шутовскую службу пожаловал ему титул «самоедского короля» и подарил безлюдный и песчаный остров Соммерс, один из средних островов Финского залива.

Пьетро Мира, обыкновенно звавшийся сокращенно Педрилло, родом неаполитанец, явился в Петербург в начале царствования Анны Иоанновны петь роли буффа и играть на скрипке в придворной итальянской опере. Не поладив, однако, с главным оперным капельмейстером Арайя, сметливый Педрилло перечислился в придворные шуты и так удачно исполнял свою новую обязанность, что скоро сделался любимцем императрицы и неизменным карточным ее партнером. На придворных банкетах она обыкновенно поручала Педрилло держать вместо себя банк и расплачиваться при проигрышах. Благодаря этому обстоятельству Педрилло сумел в короткое время скопить изрядный капиталец, с которым потом благоразумно удалился восвояси.