Столица

К этому времен и семейство Монтэгю уже знало, кого им следует избегать. Миссис Элдридж-Дэвон, на недвижимостях которой не отражались последствия страховых передряг, милостиво приняла их под свое крылышко, и на следующее утро они имели удовольствие прочесть свои имена в списке присутствовавших на свадьбе, причем даже туалету Элис было посвящено несколько строк. Об Элис всегда упоминалось как об «известной мисс Монтэгю»; ей было очень приятно быть этой «мисс Монтэгю» и думать о множестве других мисс Монтэгю в городе, жаждавших такого же почета, но с пренебрежением оттесняемых газетными заметками на задний план. В «желтых» журналах появились подробные сообщения о приданом невесты, о полученных ею удивительных подарках и о блаженном медовом месяце, который она проведет в Средиземном море, на яхте своего мужа «Не будут ли только преследовать ее призраки прежних обитательниц этой яхты? — подумал Монтэгю.— И была бы она так же счастлива, знай она столько, сколько знает он?»

Банкет доставил ему обильную пищу для размышлений. Среди сведений, почерпнутых им из песенок, был намек на какие-то тайны Оливера, которыми тот не считал нужным делиться с братом. Содержать любовниц вошло, видимо, в обычай у «меньших братьев» богачей, как, впрочем, оно было в обычае и у большинства «братьев старших». Вскоре Монтэгю довелось взглянуть одним глазком на жизнь этого «полусвета». Однажды вечером ему случилось позвонить по делу некоему финансисту, с которым он был близко знаком,— человеку семейному и члену церковной общины. Монтэгю необходима была его подпись на ряде неотложных бумаг, спешно отправлявшихся с пароходом, и секретарь этого важного лица ответил Монтэгю, что постарается его разыскать. Минуты через две секретарь позвонил и спросил, не будет ли Монтэгю добр поехать по такому-то адресу в центре города, недалеко от Риверсайд-Драйв; Монтэгю отправился и нашел своего знакомого в компании нескольких столь же видных деловых людей, занятым в гостиной приятным разговором с одной из обаятельнейших женщин, каких когда-либо встречал Монтэгю. Прелестная внешне, она, кроме того, принадлежала к тем немногочисленным жительницам Нью-Йорка, беседа с которыми могла доставить удовольствие. Монтэгю провел у нее очаровательный вечер и, прощаясь, сказал, что очень хотел бы познакомить с ней свою кузину Элис. Но тут он заметил, что она слегка покраснела и смутилась. Потом к своему ужасу Монтэгю узнал, что эта милая, красивая женщина не принята в обществе.

И это вовсе не было исключением; напротив, если бы кто-нибудь взял на себя труд поинтересоваться, то легко убедился бы, что побочные связи повсеместно считаются вполне нормальным явлением. Монтэгю имел об этом разговор с майором Винэблом, и почтенный джентльмен, порывшись в своей кладовке сплетен, привел ряд фактов, от которых волосы вставали дыбом. Он рассказал, например, об одном всесильном магнате, который, питая страсть к жене знаменитого врача, пожертвовал миллион долларов на постройку госпиталя, снабдил его лучшим в мире оборудованием, а самого врача отправил на три года за границу изучать больничные учреждения Европы. Для этого старика не существовало никаких приличий: если какая-нибудь женщина возбуждала его чувственность, он заявлял об этом без стеснения, и светские женщины считали даже за честь быть его любовницами. В то же время человека, бывшего выразителем страданий великого народа, несколько раз изгоняли из отелей Нью-Йорка лишь на том основании, что он не венчан по законам Южной Дакоты, тогда как этому старику можно было приехать с женщиной в любой отель города, и никто не осмелился бы ему препятствовать!

Другой старик — транспортный король — содержал любовниц в Чикаго-, Париже и Лондоне, не считая Нью-Йорка; одна из них жила за углом его царственного жилища, откуда в ее апартаменты вел специально устроенный подземный ход. Захлебываясь от смеха, майор рассказал, как однажды изобретательный любовник показал этот ход своему приятелю, и тот огорченно воскликнул: «Но я слишком толст, чтобы здесь пролезть».— «Знаю,— ответил миллионер,—если бы ты был тонкий, разве бы я привел тебя сюда?»