Столица

Чувствительная миссис Смит готова была говорить о своих любимицах в течение всего обеда, так же как и ее тетушка — тощая старая дева, сидевшая слева от Монтэгю. А он выразил полную готовность их слушать; ему хотелось знать обо всем. Для собак заказывали специальные зонтики, которые в дождливую поводу прикреплялись у них на спине. Для них изготовлялись специальные маникюрные и туалетные приборы, серебряные аптечки и плеточки, украшенные драгоценными камнями. У них были визитные карточки; больные кошки и собаки вывозились на прогулку в специальных больничных креслах на колесах. Выставки кошек и собак с указанием родословной этих животных и выдачей призов привлекали почти так же много народу, как выставка лошадей; сенбернары миссис Смит стоили по семь тысяч долларов каждый, но были бульдоги, стоившие вдвое дороже. Одна женщина проделала путешествие от побережья Тихого океана только для того, чтобы специалист сделал операцию горла ее йоркширскому терьеру! Другая велела выстроить для своей собаки маленький коттедж в стиле королевы Анны, с комнатами, оклеенными обоями, и украсила его коврами и кружевными занавесями на окнах! Один светский «молодой человек приехал в отель Уолдорф и попросил вписать в книгу приезжающих его и «мисс Эльзи Кочрэйн», и когда клерк задал ему обычный вопрос, кем приходится ему эта мисс, оказалось, что мисс Эльзи была собака, одетая в аккуратное домашнее платьице, и что для нее требовалась отдельная комната.

Рассказывали также о коте, который унаследовал пожизненно имение с ежегодным доходом в сорок тысяч долларов. У него был двухэтажный дом, несколько слуг; он ел, сидя за столом, крабов и итальянские каштаны; для дневного отдыха у него была бархатная кушетка, а ночью он почивал в специально обшитой мехом корзине!

Монтэгю решил, что с него вполне хватит и четырех дней лошадиной выставки; поэтому, когда в пятницу позвонил Зигфрид Харвей и пригласил его и Элис к себе в имение, он с радостью согласился. Чарли Картер тоже туда ехал и предложил отвезти их в своем автомобиле.

Итак, они снова проехали через Вильямсбургский мост и повернули к Лонг-Айленду.

Монтэгю очень хотелось выяснить, что собой представляет Чарли Картер. Он не ожидал, что этот молодой человек так быстро окажется у ног Элис. Это было настолько очевидно, что все посмеивались над ним; он пользовался каждой минутой, чтобы побыть возле нее, и неизменно появлялся всюду, куда бы ее ни приглашали. И миссис Уинни и Оливер относились к этому вполне благосклонно, чего отнюдь нельзя было сказать о Монтэгю. Чарли производил впечатление добродушного, но слабохарактерного юноши, склонного к меланхолии. Он никогда не расставался с папиросой и, судя по всему, не избежал расставленных обществом силков в виде графинов и бокалов; хотя в атмосфере, где аромат вин постоянно щекотал ноздри и где люди пили по любому поводу, а то и просто без всякого повода, нелегко было устоять перед искушением.

— Вы не найдете у нас ничего похожего на замок Хэвенса,— предупредил Зигфрид Харвей,— самая настоящая деревня.

Монтэгю пришел к заключению, что это самый привлекательный из домов, в которых ему пришлось до сих пор побывать: большое деревянное здание из неотесанных бревен, выстроенное в чисто деревенском стиле, с внутренними стропилами и винтовой дубовой лестницей, ведущей на верхний этаж. Повсюду множество чуланчиков и уютных уголков, широкие подоконники с горами подушек на них. Было предусмотрено все, чтобы обеспечить максимальный комфорт: и бильярдная, и курительная комната, и библиотека с интересными книгами и большими креслами — такими глубокими, что человек в них почти утопал. Повсюду ярко горели камины, по стенам висели картины со сценами из спортивной жизни, ружья, оленьи рота и другие охотничьи трофеи. Но эта тщательно продуманная сельская простота не исключала услуг ливрейных лакеев и гордого своим непревзойденным искусством шеф-повара и богато сервированного стола, сверкающего хрусталем и серебром и украшенного орхидеями и декоративными растениями. И хотя хозяин называл свое поместье «Курятником», он пригласил в него двадцать человек гостей, и в конюшнях для каждого из них стояла лошадь.

Но самая изумительная особенность этого «Курятника» заключалась в том, что достаточно было нажать кнопку, и стены комнат нижнего этажа исчезали, поднимаясь вверх, а нижний этаж превращался в один огромный зал, освещенный ярким пламенем каминов, и при звуках настраиваемых скрипок ноги сами просились в пляс. Плясали здесь не жалея сил. Танцы длились иногда До трех часов утра, а с рассветом все уже были одеты и мчались верхом по заиндевелым полям вслед за гончими, которых если егеря в красных камзолах.