Столица

— Я еще помню времена, когда наши девушки носили летом хорошенькие муслиновые платья, которые прекрасно стирались. А теперь носят простенькие кисейные платьица a la Princesse с ручной вышивкой шелком и с отделкой из лент и настоящих кружев; эти платьица стоят по тысяче долларов каждое, и их нельзя стирать. В старину, когда на обед приглашалось человек десять — двенадцать, мой повар сам его готовил, а подавали мои служанки. А теперь я вынуждена платить десять тысяч долларов в год управляющему, и все-таки у меня нет ничего хорошего. Теперь мне приходится приглашать на обед по сорок — пятьдесят человек; я вызываю поставщика, который приносит все необходимое, а мои слуги уходят со двора и напиваются.

Раньше хороший обед обходился в десять долларов на персону и только в особых случаях по пятнадцати. А теперь задают обеды, которые стоят по тысяче долларов на каждого человека! И если стол украшен красивыми цветами — это теперь считается недостаточным, надо еще сооружать целые декорации. Обед должен происходить на фоне какого-нибудь сельского ландшафта, в полоскательнице для рук должны плавать золотые рыбки, стол должен быть усыпан вывезенными из Флориды орхидеями по крайней мере на пять тысяч долларов, и гостям необходимо преподносить розы, которые обходятся по сто пятьдесят долларов за дюжину.

В прошлом году я была в Уолдорфе на обеде, который стоил пятьдесят тысяч долларов. И когда я приглашаю этих людей к себе, я обязана ответить им таким же приемом. На днях я заплатила тысячу долларов за скатерть!

— Зачем же вы это делаете? — отрывисто спросил Монтэгю.

— Бог его знает зачем,— ответила она.— Я и сама иногда задаю себе этот вопрос. Может быть потому, что мне больше нечего делать. Это напоминает мне историю с моим братом; в Саратоге он проигрывал большие деньги в каком-то «горном доме, и его кто-то спросил: «Дэви, зачем ты ходишь туда, разве ты не знаешь, что там шулера?»— «Конечно знаю,— ответил он,— но, черт побери, это единственное место в городе, где можно играть!»

Да, никто не может противостоять этому напору,— сказала миссис Олдэн, немного подумав.— Это все равно, что пытаться плыть против течения: приходится держаться на поверхности ,и делать то, чего от вас ожидают все — ваши дети и ваши друзья, ваши слуги и ваши поставщики. Весь мир будто сговорился против вас.

— Это ужасно,— сказал молодой человек.

— Да,— ответила она,— и этому нет конца. Вы думаете, вам уже все известно, и вдруг оказывается, что в сущности вы знаете очень мало. Подумайте, какое множество людей бьется из последних сил, чтобы только не отстать от других! Говорят, в Америке семь тысяч миллионеров, а я утверждаю, что в одном Нью-Йорке их по крайней мере тысяч двадцать, и даже если не у всех имеются миллионы, они все тратят столько же, сколько миллионеры, что в конце концов одно и то же.

Вы и сами должны понять, что если человек расходует десять тысяч долларов только на аренду дома, он будет тратить на жизнь не меньше пятидесяти тысяч. А ведь существует еще Пятая авеню, которая тянется на две мили; есть еще Мэдисон авеню и еще кварталы, примыкающие к ней, да еще гостиницы и пансионы, не считая Вэст-Сайда и Риверсайд-Драйв. Вы встречаете толпы этих людей в магазинах, отелях, театрах, и все они хотят быть одетыми лучше, чем вы.

Сегодня я видела женщину, которую никогда прежде не встречала, и слышала, как она сказала, что заплатила две тысячи долларов за один только носовой платок из кружев; и это вполне вероятно, потому что и с меня запросили недавно десять тысяч за кружевную шаль. Теперь никто не удивится, встретив на Пятой авеню женщину, одетую в меха стоимостью в двадцать — тридцать тысяч долларов. Сейчас нередко платят за соболью шубу пятьдесят тысяч, а недавно я слыхала о шубе стоимостью в двести тысяч долларов. Я знаю женщин, имеющих по десять — двенадцать меховых манто: горностай, шиншилла, черно-бурая лиса, каракульча, норка, соболь. Я знаю человека, шофер которого отказался у него работать потому, что он не захотел ему купить меховую шубу за десять тысяч долларов! Было время, когда люди хранили свои меха упакованными, берегли их. А теперь меха носят на улице или на морских курортах; мех прямо на глазах выцветает, фасоны меховых манто часто меняются, и вышедшие из моды заменяют новыми.

Над этим стоит призадуматься. Сегодня вы ужасаетесь этой расточительности, но завтра вас ожидает другой, еще более разительный пример.