Столкновение

— Военные и независимые аналитики сходятся во мнениях о некой половинчатости нанесенного удара. Цунами и землетрясения хороши сами по себе, но, как вы понимаете, они не могли поставить окончательную точку в начавшемся конфликте.

— Все верно, на той стороне мы обнаружили второй корабль, который, как мы предполагаем, должен был войти в наше пространство следом за бомбардировщиком. Оговорюсь сразу, точка в этом случае была бы не просто жирной, она бы была капитальной и окончательной. Нам удалось выяснить назначение решетчатых конструкций, смонтированных на носу и баке судна (голопроектор выдал трехмерное изображение корабля). Серьезный козырь, против которого не может помочь ни один наш аргумент. Беспокойство вызвали два ряда термоядерных реакторов, вынесенных в сторону от главного корпуса на специальных пилонах: как вы видите, всего здесь шесть энергетических установок, о суммарной мощности которых я не берусь судить. Корабль предназначен для нанесения электромагнитных ударов. За то, что это «чудо» осталось на той стороне, спасибо надо сказать американцам. Их спутник врезался в арку и повредил энергетический узел, спутав Игруму все карты и подарив шанс уже нам. Там, — Илья Евгеньевич кивнул в сторону изображения, — не ожидали подвоха такого рода. По всей видимости, — не могу судить со стопроцентной гарантией — поврежденный портал мог работать только на возврат. Из-за разрушенного поляризатора нарушилась работа электромагнитных контуров в прямой и обратной последовательности: само по себе диво, что он не схлопнулся. Восстановительные работы, по нашим оценкам, завершатся через девять часов, игрумцы уже разместили в ячейке новый поляризатор.

— Сведения точные? — спросил министр обороны.

Керимов обернулся к военному:

— Мы сожгли две установки. Зона наблюдения в три тысячи километров и так является естественной границей для работы устройства в режиме наблюдения, мы же залезли на тридцать шесть тысяч! Пришлось на ходу переделывать всю конфигурацию и перераспределять мощности. Помимо координатной привязки, нам приходится рассчитывать векторы и нагрузку для выхода в космическое пространство, а там физика несколько другая. Проще выходить из космоса в космос, чем привязываться к баллистике…

— Я задал простой вопрос, — скривился генерал-полковник.

— Точные. С пылу с жару, — ответил ученый, недолюбливавший обрюзгшего вояку.

— Я не понял одного: как вы добрались до орбиты, если, по вашим же словам, радиус действия портала в режиме межмирового прокола составляет три тысячи километров?

— Не знаю, говорит ли вам что-нибудь, товарищ генерал-полковник, словосочетание «соосные порталы»? Да? Нет? Мы совместили работу нескольких установок. Одна открыла проход в другой мир, вторая, настроенная на координаты выхода, служила своеобразным мостом, третья обеспечивала слежение. Я достаточно понятно объяснил?

— Какие у кого будут предложения? — Не давая разгореться никому не нужному конфликту, президент вернул себе функции ведущего и председателя совещания.

Санин и Керимов переглянулись между собой. Куратор научного центра повел подбородком и смежил веки, на понятном для двоих языке жестов сообщая, что настала его очередь говорить. Ученый, отступая от стола, кивнул в ответ. Освобожденное у голографического проектора место тут же занял генерал-лейтенант:

— Разрешите?

— Да, Александр Владимирович. — Сняв очки, президент вопрошающе взглянул на Санина, всем своим видом показывая, что внимательно слушает генерала…

Игрум. Геостационарная орбита. Капитанская каюта ударного бустера «Калиог» («Неотвратимый»).

Девять часов спустя

Капитанская каюта — одно из немногих мест, где человек избавлен от внимания вездесущего ока службы безопасности и внутренней чистоты. Испокон веков повелось, что на любом судне должно быть место, где командир может побыть один и наедине с собой. Неписаное правило оказалось неимоверно живучим и незыблемым. Нерушимая традиция, за нарушение которой безопасники могли поплатиться головами; насколько бы ни было вездесуще их око, но экипаж подчиняется капитану, и флотское командование всегда будет на стороне своего ставленника. У всего есть границы — дверь каюты служила своеобразной границей, за которой капитана никто не потревожит.

Бай Труог, наследственный флюог[25] в шестнадцатом поколении, рассматривал две маленькие стилизованные кометы, граненые бока которых испускали искорки отраженного света. Скоро, совсем скоро хвостатые космические скитальцы займут на шевронах его кителя места потускневших звезд… Пока пилоты ориентируют корабль в пространстве, капитан боевого судна может потешить честолюбивую душу мечтами. Той-донираг[26] Труог! С какой стороны ни посмотри, той-донираг звучит лучше, чем донир.[27]