Столкновение с бабочкой

Государь вздрогнул. Перед ним стояла худая миниатюрная женщина, волосы которой были выкрашены в иссиня-черный цвет. Щеки были намазаны белилами, глаза подведены, выщипанные брови нарисованы… Зачем их было выщипывать? Чтобы потом нарисовать?.. Она была бы похожа на проститутку, если бы не дорогие кольца, украшавшие тонкие руки. Кто с такой пойдет и куда? Разве что в самое пекло!

– Вот вы… Знаете, что расположилось на этаже моего бывшего дома?

Николай Александрович сглотнул. Сомнений не было – это была Матильда . Его Маля, но только усох-шая и безумная, будто отраженная в кривом зеркале.

– На первом этаже моего несчастного дома расположился броневой автомобильный дивизион! А знаете, кто у них главный? Какой-то бандит Агабабов!

– Наверное, товарищ Агабабов, – поправил ее государь, справившись с волнением. – Но вы можете жить на втором этаже… Это даже лучше!

– На втором этаже заседает ЦК большевиков. Я самому Александру Федоровичу писала… И никакого ответа. И Мордухаю-Болтовскому отправляла прошение… И в комитет РСДРП у Калинкина моста ходила!

– Зачем Мордухаю?.. Что может сделать Мордухай?.. – поморщился Николай Александрович, поймав себя на мысли, что имена нынешней администрации ему крайне неприятны.

Керенский ничего не может. Даже помочь несчастной Мале. Значит, гнать его, Керенского! Кто может его выгнать? Ленин. Через него и нужно действовать.

– Я пошла к большевикам и сказала: я – известная артистка с международной славой! Мне полагается жить во дворце. Съезжайте, говорю, с моей жилплощади! А они мне: съедем, когда уберется броневой автомобильный дивизион. Хорошо. Пошла в дивизион и спрашиваю: «Когда вы съедете?» А бандит Агабабов мне отвечает: «Когда уедет ЦК большевиков!..»

Кшесинская не узнала во мне меня. Как грустно! Но почему-то именно ко мне и обращается…

– Даже у собаки есть конура! – продолжала кричать Матильда. – Даже у лис есть норы, а у всемирно известной балерины ничего нет!.. Я вынуждена скитаться по друзьям и есть объедки с их стола!..

– …Ваше величество! Насилу нашли!.. – позади него стоял знакомый шпик с влажным лицом размороженного сала.

– Тише! – государь приложил палец к губам.

– Я вызвал автомотор. Он стоит на углу. Или вы хотите еще здесь остаться?

– Нет. Я уже все понял, – сказал Николай Александрович.

Действительно, на углу стоял «роллс-ройс» с откидным верхом, пригнанный из Зимнего дворца. Перед государем открыли дверцу, спустив на мостовую коврик.

Матрос, с которым он разговаривал, и Матильда Кшесинская увидали, как дезертир садится на заднее сидение роскошного автомотора. Артиллерии всегда большая честь, – подумал матрос. – А моряки? Они не плавают, а ходят. И не купаются, а тонут. Держи конец и отдай швартовые. Семь футов под килем. Ленточки на ветру. Скучно.

Где я его видела раньше? – подумала Матильда Феликсовна. – Дворянин, это заметно по выправке. А глаза печальные, как у побитой собаки. Матка Боска! За что караешь, Господи?.. За что гнобишь?

Ей было нехорошо. Миниатюрная Дюймовочка, экстравагантная полячка, в салоне которой паслась настоящая деревенская коза, превращалась постепенно в бездомную нищенку. И это при трех любовниках из августейшей фамилии… На ее рояле совсем недавно играли Брамса. Дым дорогих кубинских сигар был похож на фимиам. Коза Беата ходила между черных штанин от фраков и гадила тут же в салоне. Ее помет был похож на аккуратные шарики из глины и сена. Кто-кто из гостей наступал на них и падал, поскользнувшись. Но смешливой маленькой Мале, избалованному славой ангелу, уведшей своего первого мужчину из чужой семьи в возрасте четырнадцати лет, прощали всё. На ее грехах лежал отблеск царской порфиры. Только недавно, забредя в свой бывший дом в поисках правды, она услышала, как один матрос сказал другому: «Какая худенькая!.. Ее бы сразу и удавить!..»

…Вечером государь решил позвонить в Смольный институт. С дворцом Кшесинской связи не было вообще.

– Девушка, дайте мне Смольный, пожалуйста.

В трубке раздались шорохи и помехи.

– Смольный слушает, – раздался в трубке усталый голос.

– Могу ли я поговорить с кем-нибудь из членов военно-революционного комитета?

– По какому вопросу?

– По личному.

– Кто спрашивает?

– Романов. Самодержец Всероссийский.

В трубке наступила тягостная пауза. Потом раздался хриплый смех, и связь пропала.

3

К его удивлению, все донесения по поводу бывшего института благородных девиц оказались верны: он фактически не охранялся. Девицы вместе с администрацией переехали в Новочеркасск, и институт теперь кишел вооруженными озабоченными людьми, которых можно было признать за охрану. Но если все посетители состоят из охраны, значит место не охраняется – это подсказывали формальная логика и здравый смысл.

В прихожей зале стоял заряженный пулемет и вповалку спали крестьяне в шинелях. Откуда у них оружие? Почему в мирном городе полным-полно оружия? С фронта принесли, с фронта. Первое дело, когда город станет управляемым, – насильно отобрать ружья.