Столконовение цивилизаций: крестовые походы, джихад и современность

Хантингтон должен сознавать, что его последние статьи подрывают основу той самой доктрины, которую он сам же столь тщательно создавал. Это, однако, не относится к его «коллеге» — теоретику Фрэнсису Фукуяма. Он до сих пор придерживается собственных выводов и тщательно старается размежеваться с Хантингтоном. Для Фукуяма 11 сентября представляло собой выпад против современности, основанной на исламском фундаментализме, презирающем все западные ценности, а также гомосексуальность, свободу нравов и женщин. Он точно отражает мысль, что грамотные политические маневры могли бы помочь достичь лучших результатов. Интересен тот факт, что Фукуяма оказывается значительно ближе к оригинальному тезису Хантингтона, нежели сам Хантингтон: «Сегодня исламский мир отличается от остальных мировых культур в одном очень важном аспекте. В последние годы он один регулярно порождал крупные радикальные исламистские движения, которые опровергали не только западную политику, но и основной принцип современности — религиозную толерантность»[154].

Прежде всего, следует отметить, что нетерпимость, или неприятие «вседозволенности», — вещь не новая, и, конечно же, она не ограничивается одним исламом. Америка перенасыщена религией: 90 % ее населения регулярно говорят о своей вере в Бога; 60 % — верят в ангелов. В Соединенных Штатах больше верующих, чем во всей Западной Европе, вместе взятой. И религиозные страсти только накаляются, в чем мы убедились, когда христианские фундаменталисты в Америке восприняли события 11 сентября как наказание, посланное Богом обществу, допускающему гомосексуализм и аборты. Почему же тогда так высок показатель убийств среди гражданского населения Америки? Это что, также наказание за грехи? Об этом «мудрые» христиане умалчивают. Их теология выборочна и хаотична. Еврейские поселенцы на западном берегу реки Иордан назвали землю в честь их древнего Священного Писания, и, конечно же, они не поклонники религиозной терпимости. Но Фукуяма предлагает войну против нового врага, и по этой причине он должен подчеркнуть «цивилизованность» своего подхода, а затем пойти дальше и охарактеризовать исламизм как «исламо-фашизм». Это не конец истории, а всего-навсего приближение к западному образу мышления.

Даже во время Второй мировой войны имя Гитлера и его философия были опрометчиво использованы для того, чтобы получить всевозможную поддержку для войн Запада с мусульманами. Это интересным образом отразилось на современной европейской истории, Западу понадобилось более полувека, прежде чем он смог воззвать к «оправданной» войне и укрепить образ врага в памяти народа. Во время первой нефтяной войны 1956 года Великобритания охарактеризовала египетского лидера Гамаль Абдель Насера как «Гитлера на Ниле»; в период третьей нефтяной войны (больше известной как Война в Заливе) «фирменный знак Гитлера» появился на лацкане иракского лидера Саддама Хусейна. Он обратился к Гитлеру, только когда он неправильно истолковал сигналы США. На протяжении всей Ирано-иракской войны и в период непрестанного давления со стороны коммунистов и курдов Саддам находился в центре внимания Министерства иностранных дел. Впоследствии, когда Мадлен Олбрайт решила, что война в Косово необходима и соответственно условия договора, принятого югославским лидером, были неприемлемы, новым прозвищем был наделен сербский лидер — Милошевича назвали Гитлером. Это было неизбежно и все равно рано или поздно произошло бы: апологет этой последней войны впоследствии описал бы врага как «фашиста». Как только кто-то начинает препятствовать интересам США, он получает ярлык «фашист». Были ли они «фашистами» в 1980-е годы, когда Фукуяма должен был оправдать союз с «исламо-фашистами» против «Империи зла» (имеется в виду СССР. — Прим. ред.)? Скорее всего, не были. В конце концов, был же предложен либерально-демократическим правящим элитам Британии и Франции союз с Гитлером против «большевистской угрозы» в 1930-е годы. Однако хорошо известный безумный германский лидер подвел их всех[155].

Либеральные определения нацизма использовались, чтобы вычленить отдельные детали из уже разработанной схемы и проверить, совпадают ли они. Но многие социал-демократические и большинство марксистских определений нацизма возникли на основе реального жизненного опыта. Они объясняли возникновение итальянского, германского, испанского и французского нацизмов как производное от всеобщей динамики капиталистических обществ. Нацизм был орудием последней надежды, использовавшимся правящим классом во время экономических кризисов и угрозы революционного движения рабочих. Он был распространен во многих странах Европы в межвоенный период.