Столп огненный

– Королева это сознает.

– Церковь всегда будут ругать и обвинять. По-моему, самый лучший ответ – показать людям, что у них нет права критиковать духовенство.

Элисон пожала плечами.

– Я не говорила, что согласна с Екатериной. Но нам следует проявлять бдительность.

Пьер задумчиво кивнул.

– Будь у нее власть, я бы, пожалуй, забеспокоился. Но пока племянница де Гизов замужем за королем, власть в наших руках. Не думаю, что нам стоит опасаться подвоха от королевы-матери.

– Не стоит недооценивать ее только потому, что она женщина. Вспомните Жанну д’Арк.

Пьер не разделял тревог Элисон, но решил не спорить.

– Женщин понять непросто, – сказал он и сопроводил свои слова ослепительной улыбкой.

Элисон чуть повернулась и задела Пьера грудью. Насколько Пьер знал – а он знал это наверняка, – женщины никогда не проделывали подобного якобы случайно.

– Мы с вами похожи, – проговорила она. – Мы оба служим весьма могущественным людям. Так сказать, помогаем исполинам. И должны поэтому работать вместе.

– Ничуть не возражаю. – Конечно, она предлагала политический союз, однако за ее словами крылось нечто большее. Ее голос, выражение ее лица – все намекало на то, что Элисон тянет к Пьеру.

Он уже год не помышлял об интрижках. Разочарование в Вероник и отвращение к вульгарной Одетте не оставляли в сердце места для нежных чувств к другим женщинам.

На мгновение Пьер растерялся, не понимая, как ответить на заигрывания Элисон. Но быстро сообразил, что слова девушки по поводу совместной работы – вовсе не пустая болтовня, призванная скрыть женский интерес к мужчине. Скорее, все обстоит ровно наоборот: она кокетничает с ним и соблазняет, чтобы принудить к сотрудничеству в делах. Обычно сам Пьер притворялся, будто влюблен в женщину, дабы чего-то от нее добиться. Он улыбнулся этой мысли, а Элисон приняла его улыбку за поощрение и слегка наклонила голову, так что ее лицо оказалось как бы запрокинутым в ожидании поцелуя. Тут уж никто бы не ошибся.

Однако Пьер медлил. Что это даст лично ему? Ответ пришел незамедлительно: влияние на королеву Франции. Если он станет возлюбленным лучшей подруги Марии Стюарт, то превзойдет в могуществе обоих герцога Франсуа и кардинала Шарля.

Он подался вперед и поцеловал Элисон. Ее губы были мягкими, жаркими, податливыми. Она завела ладонь ему за голову, крепче прижимая к себе, раскрыла губы навстречу его языку. А потом вдруг отстранилась.

– Не теперь, – прошептала она. – И не здесь.

Пьер прикинул, что бы это могло означать. Она что, хочет забраться с ним в постель в другом месте и попозже? Незамужней девушке вроде Элисон не пристало терять девственность. Если о том станет известно – а подобные новости при дворе расходились быстро, – она никогда не сможет удачно выйти замуж.

Впрочем, для девственницы из высшего сословия допустимы многие вольности с мужчиной, за которого она намерена выйти.

Тут Пьера осенило.

– О нет, – простонал он.

– Что такое?

– Ты ведь не знаешь, правда?

– Чего я не знаю?

– Я женат.

Лицо Элисон вытянулось.

– Боже всемогущий!

– Все устроил кардинал Шарль. Одной женщине срочно понадобился муж… ну, по обычной причине.

– О ком ты?

– Алэн де Гиз обрюхатил служанку.

– Об этом я слышала. Ой, так это тебя женили на Одетте?

Пьер пристыженно кивнул.

– Да.

– Но почему?

– Это моя цена за право именоваться Пьером Оманом де Гизом. Так записано в брачном свидетельстве.

– Вот дьявол!

– Прости.

– И ты меня прости. Знаешь, а я бы, наверное, сделала то же самое, ради имени.

На душе у Пьера стало чуть светлее. Пусть он приобрел и тут же утратил возможность приблизиться к королеве, но, по крайней мере, Элисон не презирает его за женитьбу на Одетте. А ее мнение, внезапно осознал Пьер, многое для него значило.

Дверь открылась, и Элисон с Пьером поспешили отодвинуться друг от друга. Вошел Лувье.

– Все, договорились.

Он взял со стола кинжал в ножнах, повесил обратно на пояс и запахнул плащ, пряча оружие.

– Пойду одеваться, – сказала Элисон. – Вы двое ждите в парадной приемной.

Она скрылась за дверью, что вела во внутренние покои.

Пьер с Лувье прошли по коридору, миновали переднюю и очутились в большой зале с золочеными настенными панелями, многоцветными шпалерами и турецким ковром под ногами. Это и была парадная приемная. За ней располагалась другая зала, где король на самом деле принимал подданных; дальше шла сторожевая, где несли караул два-три десятка солдат, а уже потом – королевская опочивальня.

Несмотря на ранний час, в приемной успели собраться несколько придворных.

– Он выйдет через час, если не через два, – сказал Лувье. – Еще даже не начинал одеваться.