Столпы Земли

Кончиками пальцев он дотронулся до двери, затем опустил руки на засов. Это был дубовый брус, лежавший на паре скоб. Джек ухватил его снизу и приподнял. Брус оказался тяжелее, чем он ожидал. Он снова опустил его. Брус с грохотом лег на скобы. Джек застыл, весь превратившись в слух. Хриплое дыхание Тома прервалось. «Что я скажу, если меня поймают? – растерянно думал Джек. – Я скажу, что хотел выйти... хотел выйти... Знаю. Я скажу, что хотел выйти пописать». Придумав отговорку, он облегченно вздохнул. Том заворочался. Джек ждал, когда раздастся его глубокий, хриплый голос, но так и не дождался: дыхание Тома снова стало ровным.

Дверная щель отливала серебряным светом. «Должно быть, луна», – смекнул Джек. Он опять взялся за брус, глубоко вдохнул и попытался его поднять. Теперь он уже знал его вес. Приподняв, он потянул засов на себя, но скобы не пускали. Джек поднатужился, поднял брус еще на дюйм и наконец освободил его. Затем он прижал его к груди, чтобы несколько ослабить напряжение рук, и начал медленно опускаться – сначала на одно колено, потом на другое. Положив брус на пол, он на минуту замер, стараясь успокоить дыхание. Боль в руках ослабла. В темноте слышалось только равномерное посапывание спящих.

Джек осторожно приоткрыл дверь. Скрипнула железная петля, и в щель ворвался поток холодного воздуха. Он поежился. Плотнее запахнув плащ, он выскользнул на улицу и прикрыл за собой дверь.

На тревожном небе сквозь рваные тучи проглядывала луна. Дул холодный ветер. Джеку захотелось вернуться в тепло дома. Неясные очертания громадной церкви с ее разрушенной башней поднимались над остальным и постройками монастыря, чернея и серебрясь в лунном свете; мощные стены и крохотные окна делали ее похожей на замок. Она была отвратительна.

Кругом ни души. Только в деревне, за монастырскими стенами, несколько крестьян еще засиделись у камелька за кружкой пива, да их жены – за рукоделием при свечах, но здесь ничто не нарушало ночного покоя. Джек в нерешительности стоял и смотрел на церковь, а она, мрачно насупившись, смотрела на него, словно догадываясь о том, что было у него на уме. Передернув плечами, он стряхнул страх и пошел через лужайку к западному фасаду.

Дверь оказалась закрытой.

Он зашел за угол, на северную сторону, и взглянул на окна собора. Нередко, чтобы внутрь не проникал холод, окна церквей затягивали полупрозрачными холстами, но здесь, похоже, этого не делали. Их размеры были достаточны для того, чтобы Джек смог пролезть, но располагались они слишком высоко. Он потрогал пальцами каменную кладку, пощупал трещины, из которых давно уже осыпался строительный раствор, однако они были чересчур малы, чтобы зацепиться за них. Нужно было найти что-то вроде лестницы.

Он хотел было притащить камни, что лежали у разрушенной башни, и соорудить из них импровизированные ступени, но уцелевшие блоки оказались неподъемными, а из бесформенных осколков лестница не получится. Джека не оставляло ощущение, что днем ему на глаза попадалось нечто такое, что идеально подошло бы для этой цели, и он изо всех сил старался вспомнить. Он чувствовал, что это «нечто» было где-то совсем рядом и просто ускользало из памяти. Но тут он взглянул через залитое лунным светом кладбище на конюшню, и его осенило: то, что он искал, было небольшой деревянной подставкой, состоявшей из двух ступенек и использовавшейся для посадки на высоких лошадей. Джек видел, как, расчесывая конскую гриву, на ней стоял один из монахов.

Он направился к конюшне. Вполне возможно, что подставку и не убирали на ночь, ибо никакой ценности она не представляла. Он шел тихо, но лошади все равно почуяли его, и одна-две обеспокоенно захрапели и зафыркали. Испугавшись, он остановился. Не исключено, что в конюшне спит конюх. С минуту Джек стоял неподвижно, вслушиваясь в темноту, но никаких звуков, которые свидетельствовали бы о присутствии человека, не было, да и лошади в конце концов успокоились.

Подставки нигде не было. Возможно, она стояла у стены. Джек всмотрелся. Но так как стена оказалась в тени, разглядеть что-либо было просто невозможно. Осторожно подойдя к конюшне справа, он пошел вдоль нее. Лошади снова услышали его, и близость чужого человека обеспокоила их. Одна из них заржала. Джек застыл. Мужской голос прикрикнул: «Тихо, тихо!» И тут он увидел подставку, стоящую прямо у него под носом, так близко, что, сделай он еще шаг, обязательно споткнулся бы о нее. Он подождал, когда стихнет возня в конюшне, наклонился и, подняв деревянные ступеньки, взвалил их на плечо. Стараясь не шуметь, он повернулся и пошел к церкви. В конюшне было тихо.

Взобравшись на верхнюю ступеньку подставки, Джек понял, что до окна ему все равно не достать. Какая досада! Он не мог даже заглянуть внутрь. Он еще ни на что не решился, но то, что он был не в состоянии что-либо сделать по причинам чисто практическим, раздражало его: он хотел сам принять решение. Жаль, что Джек не был таким же высоким, как Альфред.