Столыпинский вагон, или Тюремные приключения мэра

Я как мог, отстаивал свою независимость в принятии решений. Ну не дворников же привозить на согласование. Не выдержав, однажды выступил на эту тему на республиканском активе. Морщился Кислицын, морщился, но опять отступил. Прав оказался мой зам Мочалов: в открытом бою он слаб.

А Репа совсем озверел. Стал вмешиваться не только в назначения, но и в увольнения. Без согласования ни назначить, ни снять работника администрации стало нельзя. Для чего тогда избирали нас, глав, было непонятно.

Опять пришлось учинять бунт на корабле. Я считал, что если ты мэр, то отвечаешь за все, что происходит в городе. Критической точкой моей борьбы за независимость стало увольнение начальницы МОКХ Людмилы Яковлевны Лодягиной.

Это была пожилая, умная еврейка со следами былой красоты на лице. Она была толковым руководителем, но почему-то полностью игнорировала меня как мэра. Бывает такое, попадет женщине вожжа под хвост: умом понимает, что начальнику надо подчиниться, а характер не позволяет. Вся администрация города пристально наблюдала за нашим конфликтом. Мне как начинающему руководителю нельзя было проиграть эту схватку. В противном случае можно было собирать манатки и уходить с должности. Лодягина была женой уважаемого мною Ивана Алексеевича Кузнецова, директора мебельного комбината: крыша будь здоров. Сначала я пытался найти с распоясавшейся «шахиней» общий язык, потом – поставить ее на место, но все без толку. Другого выхода, кроме увольнения, я не видел. И я ее уволил.

Что тут началось! Примчался первый заместитель главы правительства Репин:

– За что ты уволил заслуженного работника коммунального хозяйства?

Пришлось напоминать, кто в городе хозяин. Репа не смог объяснить мне своего интереса к муниципальному чиновнику. Я привел доводы о причине увольнения, он с ними как будто согласился, но уехал все равно недовольный.

– Может быть, за восстановление своей жены в должности Кузнецов расплатился с Репой мебельным гарнитуром? – подумал я.

Первую атаку я отбил, но понял, что этим дело не кончится. Репа обязательно настучит на меня Кислому. Но деваться было некуда: если я не отстою свое мнение, то все – пропал. Руководители поймут, что городом управляют не в мэрии. Надо привезти Репе или Кислому или еще черт знает кому хороший подарок, и вопрос будет решен. Зачем тогда в городе нужен мэр?

На следующий день утром я получил телефонограмму: в 16.00 совещание у президента, повестка дня на месте. Ох уж это «на месте». Ясно, что про Лодягину: Репа настучал на меня Кислому.

Приехал к назначенному сроку. Полный коридор народа, человек пятьдесят, половина из них в милицейской форме. В приемной куча помощников президента. Спросил, не знают ли они, по какому вопросу меня вызвал президент. Про меня никто ничего не слышал. Оказывается, в Йошкар-Оле погиб блатной авторитет, хоронить его повезли по центральной улице, напротив дома правительства. Милицейские чины стоят в приемной, ждут вызова на ковер и трясутся. Кислый не любил милиционеров и увольнял их по поводу и без. Утром уволит, к вечеру восстановит. А следующим утром опять уволит.

– Кто на совещание в 16.00, заходите, – прокричала в коридоре секретарша.

Мне было назначено на 16.00. Я, ничего не подозревая, вошел. Смотрю, человек десять в погонах стоят возле стены. Бледные и взволнованные. Я встал в этот ряд последним.

– А ты чего тут делаешь? – закричал на меня Кислый.

– Как чего, – ответил, – вызывали.

– Кто вызывал? Пошел отсюда, я тебя не вызывал.

«Вот, – думаю, – сволочь, опять наезд ни за что». Повернулся, вышел, со злости ка-ак грохнул дверью. Секретарша аж подскочила в своем кресле.

– Что случилось, Николай Юрьевич?

– Да меня вызывали же в 16.00.

Она пожала плечами и посмотрела в сторону закрытой двери. Народу в приемной меньше не стало. «Совещания, видно, здесь весь день идут», – подумал я. Вышел из приемной, но буквально через пару шагов меня под руку подхватил Репа:

– Это я тебя вызывал. Зная, что ко мне ты можешь не приехать, включил тебя в список приглашенных к президенту. Так что извини.

– Зачем звал-то, – спросил я.

– Ты Лодягину уволил?

– Уволил.

– Надо вернуть.

– С какой стати?

– Не спорь, надо взять обратно.

– Ни за что.

– Если не восстановишь ее, тогда тебя уволю я.

– Да пошел ты на…, – громко, на весь коридор сказал я.

От неожиданности Репа аж открыл рот. Он что-то хотел сказать мне, но осекся, развернулся на каблуках на сто восемьдесят градусов и побежал в кабинет к Кислому. В коридоре стояли люди. Они все слышали. В одну секунду все разговоры стихли. Народ навострил уши и стал ждать развязки. Я медленно пошел по президентскому коридору на выход. Был практически уверен, что сейчас меня остановят, и придется возвращаться к Кислому на разборки. И точно.

– Николай Юрьевич, вернитесь к президенту, – окликнула меня секретарша.

Я развернулся и пошел обратно в кабинет, внутренне собираясь биться до конца. Дверь открыта. Вхожу, Кислый стоит за столом, расставив руки, подавшись всем телом вперед.