Стоп. Снято! Фотограф СССР. Том 2

Мои на мне еле сошлись и нещадно жали. Я понадеялся на свойство денима растягиваться и терпел. Зато заметно окрепшая за последний месяц фигура выглядела как на буржуйском плакате. Кэт чуть не мурлыкала рядом, то и дело стараясь задеть то рукой, то коленом. Джон при этом кряхтел ещё больше.

Изрядно сэкономив я решил потратиться. Купил две рубахи с огромными остроконечными воротниками. Себе взял простую, без рисунка из тёмно-синего сатина, а Женёк запал на огненно-рыжую в "огурцах".

— Шузы надо, — критически оглядела нас Кэт, — на платформе.

— А кросы сможешь? Адики?

— Дорого выйдет, — задумалась она, — а так — все смогу.

— Ничего, к тому времени Джон снова накосорезит.

Посмеялся даже Джон, правда невесело.

Сейчас мы, сияя обновками, идём за аппаратурой. Птицы поют, солнце светит, девушки оглядываются. Новые джинсы похрустывают при каждом шаге.

— Так какие круче?

Не носите джинсы Левис…

В них е..… Анжелу Дэвис.

А носите джинсы ЛИ

В них Анжелу не е…………

Женьку этот чудесный факт чрезвычайно радует. Он даже начинает смотреть на мои "ливайсы" немного свысока.

Анжела Дэвис — коммунист, борец за права чернокожего населения США

Мы сворачиваем с проспекта. Индустриальная, бывшая "Межевая" зеленеет газонами и шумит липами. Тихий райончик рядом с центром облюбовала номенклатура и примкнувшая к ней творческая и промышленная интеллигенция.

Основательные трёх-четырех этажки с лепниной по стенам и полукруглыми балкончиками на глаз смотрятся выше, чем соседние пятиэтажные хрущёбы.

"Сталинский ампир" в провинциальном исполнении. Тот недолгий период в советской архитектуре, когда для класса-победителя строили дворцы. Потом станет понятно, что дворцов на всех не хватит, а жить где-то надо.

На широченной полуторной двери табличка с гравировкой. "А. С. Орлович. Член Союза художников СССР"

— Может, ну его? — робеет Женька.

На него все эти признаки сословного неравенства оказывают ожидаемый эффект. Не с вашим рылом — в калашный ряд.

Решительно жму кнопку звонка. За дверью отдаётся напевной канареечной трелью. Даже звонки здесь особенные, не как у простых смертных.

Дверь открывает хмурая женщина сельского вида с косынкой на голове. Она не произносит ни слова. Просто неодобрительно смотрит на нас.

— Антонина, кто там? — слышится мягкий мужской голос.

— Мы к Афанасию Сергеевичу! — говорю намеренно громко. — Он нас ожидает. Здравствуйте.

— Проводи ко мне ребят, пожалуйста! — отзывается голос из глубины.

— Ботинки снимайте, — произносит мегера.

Орлович фамилии не соответствует. Он невысокий, округлый, с небольшой залысиной и аккуратной шкиперской бородкой без усов. Борода очень чёрная. Кажется, он её подкрашивает.

Впервые вижу мужчину в домашнем халате. Афанасий Орлович вальяжен и благожелателен. Он усаживает нас на приземистый диван, кричит Антонине относительно чая, и не получив никакого ответа, принимается нас разглядывать.

— Вы оба увлекаетесь фотографией? — наконец спрашивает он.

Женёк отчаянно мотает головой:

— Только Алик, — тычет он в мою сторону.

— И зачем вам, молодой человек, понадобился широкоугольник? — интересуется Орлович.

Похоже, он из тех мэтров, которые любят поспрашивать "чем дышит молодёжь". Будет о чём потом поворчать в своей профессиональной тусовке, мол "мы вот в их годы…а они…".

— В помещении снимать, — говорю, — там, где расстояния недостаточно. Ещё когда нужна большая глубина резкости. Я ведь репортёр… в газете работаю… у меня свои задачи.

Орлович одобрительно кивает, чувствую себя как на экзамене. Изображаю прилежного ученика. Знакомства во все времена нужны как воздух. Всемогущий "блат" который в будущее пришёл из этой эпохи. Своих продвигают, чужих "задвигают". Я покуда ничейный. Поэтому так важно примелькаться, запомниться.

Антонина вкатывает в комнату сервировочный столик. На нем чайник с гнутым носиком, чашки, пряники, одуряюще пахнущие бутерброды с сервелатом. Женька тут же хватает один.

На жену Антонина непохожа. Скорее такой буржуазный атрибут, как домработница. Орлович вальяжен, как старый холостяк и непоседлив как мальчишка.

— Теорию вы подготовили неплохо, — шутит мэтр, — а вот с практикой наверняка не знакомы.

Он стремительно уходит и возвращается с видом фокусника.

— Знаете что это?!

Я знаю. Похожий на блинчик объектив — знаменитый Руссар, которым принято гордиться славянофилам от техники.

Как многое хорошее из отечественного — он был создан для военных нужд. Какой-нибудь аэрофотосъёмки, наверное, или топографии. На гражданку попал почти случайно.

Оптическую схему потом кто только не копировал, от "Цейс Шнайдер" до "Родденшток". Один из случаев, когда мы были первыми, но этим всё и закончилось. В моей современности его даже стали производить снова межфабричным способом. Специально, для ценителей легенд.

— Нет, — говорю, — не знаю.

— Вот, — радуется Орлович, — взгляните. Правда непривычно?!