Стоп. Снято! Фотограф СССР. Том 3

Именно здесь неизменно проходили уроки физкультуры у моих одноклассников, а я впервые оказался, когда Коля Степанов позвал меня после одной из пробежек «покрутиться на турниках».

Тогда то я и присмотрел эту локацию для будущей фотосессии. Ведь, помимо всё тех же свежевыкрашенных турников и брусьев тут присутствовали чудесно антуражные трибуны, состоящие из нескольких рядов ярко-голубых скамеек, уходящих вверх небольшим амфитеатром, стенд со схематичными значками видов спорта и лозунг «Мы хотим всем рекордам наши звонкие дать имена», как вишенка на торте.

Спортплощадку недавно капитально отремонтировали, и, очевидно, чтобы подольше сохранить «товарный вид», всех неорганизованных любителей физкультуры отсюда гоняли.

Так играть берёзовским пацанам на школьном футбольном поле было категорически запрещено «чтобы траву не вытаптывали», поэтому все баталии проходили на большом лугу за чертой посёлка возле пляжа.

Даже нас с Николаем с турников попыталась выставить строгая школьная сторожиха, и, только разглядев младшего лейтенанта поближе, удалилась, бурча себе под нос что-то вроде: «во всём должОн быть порядок…».

Зато сейчас, невытоптанное поле поражало травяным буйством, а в самом его центре паслась на привязи белая коза, с элегантной мушкетёрской бородкой и оловянными глазами.

— Ой, какая симпатичная, — первым делом заявляет Подосинкина, — интересно, её можно погладить?

— Я бы не советовал, — отвечает осторожный Женька, — это Семёновой бабки коза, у неё глаз недобрый.

— У козы или у бабки? — интересуюсь.

— У обеих, — хмурится Жендос.

Совместными усилиями, Подосинкину удаётся отговорить от лобызания с козой. Как все сугубо городские жители, она хоть и прожила в Берёзове уже два года, не перестаёт умиляться домашней живности.

Сельские смотрят на всё это куда более прагматично, стараясь к будущим супам и котлетам излишне не привязываться.

Утреннее солнце действительно было мягким, резких теней не давало, так что Женька был мне нужен в основном не как осветитель, а для перетаскивания инвентаря. «Ограбив» прошлым вечером наш тренировочный зал, я прихватил с собой скакалку, пару маленьких килограммовых гантелей и алюминиевый обруч.

«Лепить» из Подосинкиной спортсменку я не собирался. В моей фотосессии она была задорной активисткой физкультурницей. Именно в этом образе её наивный и непоседливый характер удивительным образом проявлялся.

Словно она, как старательная отличница заучила все остальные роли, а вот как правильно играть эту — не знала.

Вот только сегодня у Няши всё валится из рук. Скакалка запутывается на втором прыжке. Металлический обруч, который легкомысленные буржуйские фифы в нейлоновых купальниках и гетрах называют хула-хупом, звеня спадает с её талии.

Она раскручивает его снова, опять безрезультатно. Злится на себя, потом на меня, за то, что втравил её во всю эту авантюру.

Я понимаю, что Мариной что-то не в порядке. Впервые с момента нашего совместного полёта в редакцию «Знамени Ильича» я наблюдаю блондинку в столь растрёпанных чувствах.

Инстинктом чую, что фотосессию стоит отложить. Но это почти наверняка означает «никогда». Почуяв слабину, Марина в следующий раз отвертится от моих условий. Да и обидно так просто сдаваться, даже не попытавшись исправить ситуацию.

— Жень, — спрашиваю, — ты не в курсе, магазин уже открылся?

— В десять откроется, — Женёк с трудом сдерживается, чтобы не высказаться насчет моей неосведомлённости об элементарных вещах. — А что тебе нужно? Вроде у нас есть с собой всё.

— Мороженное нужно, — говорю, — жаль, что закрыт.

— Мороженное на станции купить можно, — предлагает приятель, — там буфет с семи часов утра работает.

— Я не хочу мороженое, — бурчит Подосинкина, — давайте поскорей закончим и разойдёмся?

— Я хочу, — отвечаю ей, — вот прям захотелось, нет сил. Не могу без него сосредоточиться.

— Сейчас сбегаю, — охотно вызывается Женёк, — всё равно бестолку стою пока. Две порции брать?

— Три, — поправляю. — На всех.

— Я не буду… — упрямится редакторша.

— Это ты сейчас так говоришь, — отвечаю, — а потом начнётся: «дай лизнуть… да я только попробовать…».

Няша фыркает, выражая несогласие с моими выкладками. А я и правда не собираюсь с ней делиться своей порцией. Оказавшись в этом времени я неожиданно вспоминаю о своей юношеской страсти к пломбиру.

Понятия не имею, вкуснее он в Советском Союзе, чем в последующие эпохи, или нет. Для этого, пожалуй, надо брать в каждую руку по стаканчику и долго, вдумчиво сравнивать.

Некоторые вкусы впечатываются в сознание, очевидно в раннем детстве, и с тех пор воспринимаются единственно правильными. Пломбир… шоколад… борщ… селёдка под шубой.

Не зря говорят, что кулинарная ностальгия самая сильная. Берёзки растут почти по всему миру, а Достоевского, коли сильно приспичит, можно почитать в интернете. А вот солянку в интернете хрен скачаешь.

Итальянское мороженое считается лучшим в мире, а вот я, перепробовав все сорта не находил себе места. Слишком сладкое, слишком мягкое… В жару, а когда ж ещё есть мороженое, как не в жару, моментально тает заливая липким сиропом пальцы.