Стоп. Снято! Фотограф СССР

Щёлкаю несколько раз затвором. Фотоаппарат выглядит исправным, но, конечно, его надо проверить. И чем быстрее, тем лучше.

Там же, в коробке нахожу две банки для проявки плёнки из плотного черного пластика, пачку открытого и просроченного фиксажа и упаковку из под фотобумаги со стопкой карточек внутри.

Мост через Берёзовку… чья-то собака… трое подростков позируют, обнимая друг друга за плечи, в одном из них с трудом узнаю Женьку… две незнакомых девчонки… Лидка… снова Лидка с пышными бантами… мама у забора… она же в огороде… подсолнухи…

У большинства фотографий гуляет резкость. Задник белый, фигуры еле видны. Снимки недоэкспонированы при съёмке или при печати. Типичные ошибки новичка.

По сравнению с недавним фото класса, это небо и земля. Хорошо, что мы с товарищем Комаровым не стали их искать. Хвастаться тут нечем. А, значит, через три дня мне надо показать Молчанову абсолютно новые снимки.

Для этого у меня нет ни плёнки, ни реактивов, ни бумаги, ни фотоувеличителя. А ещё ни одной достойной идеи.

Но, перефразируя Остапа Бендера: был бы бензин, а идеи найдутся. Бегу в магазин за плёнкой.

Магазинов в Берёзове два. Один из них называется креативно. «Продукты». Угадайте, чем он торгует?

Второй «Универмаг», что означает «универсальный». Продают там, действительно всё — от резиновых сапог до стеариновых свечек. Странное дело, и то и другое особым спросом не пользуется. Поэтому «Универмаг» часто пустует. Но обе его работницы смотрят на меня волчицами.

Одна из них, постарше, держится с томностью разведённой дамы «в поиске». Её цветастый летний сарафан натягивается на внушительном бюсте, как минимум пятого размера. На шее у неё сразу три золотых цепочки, а в улыбке блестит золотой зуб. Я сказал «в улыбке»? Мне показалось.

У второй, худой, с выжженными перекисью волосами, ужимки замужней стервы. Потому что рядом с такой мужик будет находиться только под страхом раздела имущества.

— Он мне, прикинь: «на рыбалку меня зовут…»

— А ты чего?

— А я: «ты жука с картошки собрал?»… он такой «да»….

— А ты?!

— А я: «а у мамы на огороде собрал?!» — худая закатилась хохотом, — а у мамы сорок соток картохи… нефиг с алкашами своими шляться…

— Здравствуйте, у вас фотоплёнка есть?

— Нет! — рявкает худая.

— Закончилась?

— И не начиналась!

Томная оглядывает меня и признаёт достойным ответа.

— Мы фототовары не заказываем, — поясняет.

— Почему?

— Потому что их никто не берёт! — снова влезает худая.

— Как же их возьмут, если вы их не заказываете?

— Самый умный, да?!

— И что же мне делать? — развожу руками, глядя на томную, — мне очень нужно.

— В Белоколодецк тебе надо ехать, — вздыхает она, — больше никак.

Глава 11

Как вы думаете, фотография — это искусство или хобби? Оказывается, ни то ни другое. Это бытовая услуга, как, например, пуговицу пришить или чёлку подровнять. Так что, господа фотографы, опустите носы и будьте скромнее.

Оказывается, фотоателье в Берёзове располагается на Заречье, рядом с Колхозным рынком. Вот где бурление жизни, вот где снуют людские потоки, а вовсе не в чопорном и сонном центре.

На рынке продают всё, чем богата чернозёмная земля. На прилавках лежат молоденькие огурчики и морковка, в больших плетёных корзинах манит витаминами клубника и ранняя вишня. В мешках продаётся перезимовавшая в глубоких погребах картошка и свёкла, которую все в нашей местности зовут бураком.

Это всё для таких, как я, неудачников и рукожопов. Больше чем у половины берёзовских это изобилие произрастает на собственных участках. Так что продавцы поглядывают на покупателей с лёгким высокомерием, хотя и без наглости.

У колхозников свой повод зайти на рынок. В большом металлическом бассейне бьют хвостами карпы известного на всю область Кадышевского рыбхоза. Серьёзный мужик в резиновых сапогах и с сачком ловит любую рыбину на выбор покупательниц. Те азартно тычут пальцами, обозначая среди чешуйчатых рыбьих боков самый привлекательный.

Визжат поросята, недовольные сменой владельца. В больших белых мешках лежат корма для скотины. К ним стоит очередь, народ деловито и беззлобно переругивается на тему «вы здесь не стояли».

В одноэтажном здании администрации рынка ютятся обувник, портной и фотоателье. Захожу в дверь и проваливаюсь в волшебный полумрак. Совсем как в детстве. «Становись на скамеечку… не вертись… сейчас отсюда вылетит птичка…».

Дверь ведёт без всяких прихожих, сразу в студию. Стены затянуты тёмной драпировкой. Посередине стоит большой деревянный ящик стационарной камеры, словно провалившийся сюда из девятнадцатого века.

Умом понимаю, что эта штука может выдавать картинку не хуже моего Cаnonа, но сердце отказывается в это верить. Она даже пахнет антиквариатом, рассохшимся старым деревом, лаком и пыльной драпировкой.

— Сейчас-сейчас! — раздаётся из глубины.

Судя по звуку, неизвестный мне пока Митрич шаркает тапками.

— Здравствуйте, — кричу, — ничего, я не тороплюсь.

— Чего орать? — появляется из-за драпировки фотограф. — Я, чай, не глухой.