Стопа бога

– Они говорили, что ищут книгу. Я не знал какую. А в тайнике лежал «Город Солнца», и я подумал, что всё кончено. Когда ты сказал, что мы в тупике, я им написал. И я ошибся. Они наказали меня за это. А теперь ты нашёл тетради и вчера сказал, что опять тупик, а я устал от этих тупиков…

– Ты хоть сам понимаешь, что говоришь? Про ожоги Покачалова забыл? Не подумал, что у Ани могут появиться такие же?

Максим по-прежнему безучастно смотрел в сторону. Не имел права так поступать с Димой! Дима ещё позавчера лежал с температурой, вымотался, эти чёртовы таблетки… Почему всё так сложно? Хотелось лупить себя по груди, в которой, несмотря ни на что, растекалась жалость к себе, к собственной слабости. Никто из них не имел ни малейшего представления, через что Дима прошёл!

– Тебе не понять, – он теперь говорил тише. Больше не заламывал себе руку. – Твои родители в безопасности. Спрятались. И тебе всё равно никто не дорог. Ты ведь никого не любишь. Ты сам по себе. Захочешь – уедешь. А как мне быть?

– Ты сказал им про Джерри?

– Я ведь даже не знал, что они вот так сразу за нами приедут. Просто передал им про тетради, про то, как ты отчаялся их расшифровать. Ты же сам говорил…

– Про Джерри ты им сказал?

– Я… ну, я упомянул его имя, думал…

– Ты убил Джерри, – с неизменным холодом произнёс Максим. – Знай это.

– Нет, нет… – бормотал Дима. – Если бы ты сразу отдал им и маску, и глобус, и письмо, ничего бы не произошло…

Максим промолчал в ответ. Им больше не о чем было говорить. Дима выдохся. Озноб окончательно изъел его тело.

– Что теперь будет? – спросил он, когда поезд стал замедляться для очередной остановки.

Перед соломенными хижинами в русле высохшей реки одни женщины колотили кирками по жёлтым валунам, а другие уносили корзины, наполненные каменными осколками.

– Ты всё расскажешь Ане. Сам.

– А дальше?

– Дальше ничего. Для тебя всё кончилось. Вы с Аней полетите домой.

– А ты?..

– Это уже не твоё дело.

В Гампахе их поезд поджидало слишком много людей. С баулами, с сумками и мешками, они оттеснили Диму и Максима назад, в вагон. Дима едва успел сесть возле сестры. Максим остался на ногах. Сразу стало душно. Запахло людьми – их потом, благовониями и пряностями.

«Ты всё расскажешь Ане». Это было унизительно. Но Дима хотел унизиться. Стать маленьким, сполна ощутить свою никчёмность. Лечь на пол, чтобы все обтирали об него грязь, чтобы наступали ему на руки, на живот, на лицо. Чтобы плевали на него и бросали объедки, смеясь над тем, как он покорно, почти с наслаждением терпит их издевательства.

«Ты всё расскажешь Ане». И Дима рассказал. Сразу, едва они вышли на вокзале в Коломбо. Остановил сестру и, не обращая внимания на поток людей, стал говорить, говорить. Открыл Ане всё: от того дня, когда к нему заявился доцент Егоров, до последнего сообщения, отправленного на его номер, – того самого сообщения, из-за которого в итоге погиб Джерри.

Аня слушала брата поначалу с непониманием. Потом с ужасом. Наконец с жалостью – омерзительной, невыносимой. Дима не успел закончить, когда Аня попыталась его обнять. В последней вспышке затихающей злобы Дима отмахнулся от сестры. Слишком порывисто. Попал по руке. Угодил прямиком в гипс. Вздрогнул, хотел извиниться, но не стал. Аня сама была виновата. Ей не следовало возвращаться из Испании. Она только всё испортила.

Отвернувшись, зашагал прочь. Сталкиваясь с другими людьми, цепляясь за стоявшие на полу тюки и чемоданы. Хотел затеряться, исчезнуть, перестать существовать – по одному щелчку, раз и навсегда.

Уткнулся в чью-то спину. Замер. Давился слезами. Не сразу понял, что оказался в очереди к вокзальным кассам. Нервно, с болью в груди усмехнулся. Надеялся, что сестра придёт его утешить. Теперь он не стал бы её отталкивать. Принял бы её объятия. Но Аня так и не подошла. И Дима ещё долго стоял в очереди, будто в самом деле хотел купить билет и куда-то уехать. А потом увидел Максима.

– Идём. Аня уже в такси.

Всё происходило слишком стремительно. Только что гуляли по заповеднику, и Дима норовил дёрнуть за лиану, хотел проверить её на прочность. Не верилось, что на лианах можно раскачиваться, как это делал какой-нибудь Тарзан. Они видели дом, защищённый колючей проволокой, а потом Максим вдруг сорвался с места, и всё закрутилось. Суета на вокзале. Почти трёхчасовой путь на поезде. И вот они должны улетать в Москву. Завтра утром Дима проснётся в своей кровати. Увидит старенький зáмок «Лего» с его лучниками и пехотинцами, сядет за письменный стол. Пойдёт на практику и… Что дальше? Что его ждёт? Только одиночество и старые страхи.

А Максим что-то скрывал. Ведь догадался, что им грозит опасность. Они все друг от друга что-то скрывали. Дима никому не доверял. Даже сестре. Такая милая, доброжелательная. Если б только Максим знал, сколько всего она рассказывала Диме в старших классах! Аня считала брата забавной игрушкой, с которой можно безбоязненно делиться секретами. Вернувшись из Испании, уже не была такой откровенной. А Дима и не хотел знать, что происходило в её жизни. Ему и своей грязи хватало.

– Идём! – опять позвал Максим.