Стопроцентно лунный мальчик

Когда Иеронимус выбежал из отеля, дежурный чуть шею не вывихнул, провожая его взглядом. Наверное, сейчас же кинется названивать в полицию. Иеронимус, конечно, виноват — надо было сразу отвезти девочку к врачу, но тогда пришлось бы признать, что он все сделал вполне умышленно.

Он бежал по улицам, похожий на бездомного оборванца с помойки. Надо было постараться, чтобы выглядеть настолько жалким, учитывая, что его окружали сплошные отбросы общества — проститутки, наркоманы, проигравшиеся вдрызг жертвы собственного азарта. Иеронимус бросался через дорогу под самым носом у машин. Пьяненькие водители судорожно жали на тормоза, увидев перед собой стремительный призрак в защитных очках. Он бежал в переливах неоновых огней, мимо туристов, бредущих стадами, точно овцы, безвкусно одетых и восхищенно пялящих глаза на дешевку вроде игорных домов. «Откуда все эти люди? — удивлялся про себя Иеронимус. — И зачем они сюда приехали?» Конечно, ответ он получил, пробегая мимо остатков земного корабля — первого лунного модуля. Когда-то это была здесь главная достопримечательность, а сейчас — просто никому не нужная груда металлолома. Скоро ее, наверное, уберут и поставят на этом месте закусочную. Иеронимус постарался обойти памятник стороной, а еще он старался, по возможности, не попадаться на глаза полицейским. На сей раз ему не отвертеться, он действительно виноват. Ну что за остолоп, надо же было сделать такую дурость! Чуть не угробил девчонку, и сам рисковал сесть в тюрьму, там бы и сгинул навеки.

За двумя сверкающими небоскребами медленно проплывало исполинское брюхо мега-крейсера. Иеронимус вспомнил, что ему рассказала Окна Падают На Воробьев о судьбе стопроцентно лунных мальчиков и девочек, исчезнувших в недрах судебной системы. Неужели правда? Возможность применить четвертый основной цвет для навигации в космосе так его потрясла, что он от одних мыслей чувствовал себя виноватым. Неоновый мир проносился мимо. Иеронимус бежал так быстро, что колибри едва успевали убраться с его пути. Он мчался по тротуарам, по газонам, мимо разбитых витрин. Свернул за угол и вдруг оказался в потрясающе шикарном районе. Дорогущие машины, дорогущие квартиры. По улицам прогуливаются с собачками дамы средних лет в дорогущих украшениях. Кое-кто с опаской оглядывался на Иеронимуса. Наверное, он выглядел настоящим уголовником в нелепых очках и рваной, немилосердно перепачканной пластиковой куртке. Выскочил на проспект, известный роскошными ночными клубами, фотомоделями и кинозвездами. Наверняка в полицию уже позвонили и сообщили, что один из этих бегает по нашему району. Какая нелепость — за ним ведут охоту, а тем временем такие, как он, пилотируют мега-крейсеры. Хотя очень может быть, потому за ним и охотятся — посадят под замок и заставят вкалывать, как высокотехнологичного крепостного. Точно, хотят сделать из него раба, который никому ничего не сможет рассказать. В древности так использовали пленных, захваченных на войне. Собираются эксплуатировать его талант, его особое зрение — космическое зрение. Он родился в космосе. На Луне все искусственное, но он-то — настоящий! А людям свойственно учиться мастерству. Особое зрение и есть его мастерство, ни для чего не пригодное, кроме космических путешествий. Умение предсказать, куда направится тот или иной прохожий, способность напугать обычного человека до полусмерти — все это чушь и чепуха, а важно то, что его глаза созданы смотреть на звезды, окидывать взглядом неизмеримую даль, где кривизна пространства и времени открывает свои тайны тому, кто умеет видеть. Он — умеет, прочее несущественно.

Иеронимус бегом спустился по бетонным ступенькам лунного метро. Расплачиваться наличными — страшная морока: у него оставалась всего пара мятых купюр, и автомат их без конца выплевывал обратно, а другие люди шли мимо легко и спокойно, лишь коснувшись датчика, снимающего отпечатки пальцев. Загремел, подходя к платформе, поезд. Глупая машина наконец-то приняла деньги. Иеронимус бросился сломя голову вниз по лестнице и чуть не грохнулся, поскользнувшись на стальных ступенях. Еле успел проскочить, когда двери вагона уже закрывались. Неуклюжая гусеница из допотопного пластика тяжело тронулась с места и втянулась в туннель, навевающий клаустрофобию. До дома еще далеко, но если поезд не слишком отстанет от расписания, можно добраться часа за полтора — будет еще не так уж поздно.

Он сел и огляделся. Почти все пассажиры в вагоне спали. В основном пьяные или обкурившиеся. Мерзко воняло. Мигали неисправные светильники. На выцветших экранах каждые десять секунд сменялась реклама. Экран против Иеронимуса, над головой у пьяненького студента, был распорот прямо посередине. Из разреза вытекало, пузырясь, липкое, желеобразное вещество.