Stories, или Истории, которые мы можем рассказать

Она снова позвала его, но не пыталась остановить, а затем Терри зашел в лифт и в нетерпении нажал кнопку первого этажа. Но когда он спустился вниз, там было тихо, вечеринка уже закончилась или переместилась куда-то, а на закрытой двери комнаты висела табличка с надписью «Не беспокоить». Он тогда счел, что это номер Дэга. Но по идее Дэг должен был остановиться в том люксе наверху. Терри уставился в длинный коридор, но все двери были закрыты, и таблички на них говорили о том, что никто не хотел быть побеспокоенным. В нем начала закидать ярость. Где она? Где моя девушка?

Он начал колотить в дверь комнаты, в которой все начиналось, позвал Мисти, не обращая внимания на американский голос, который послал его на хер. Наконец дверь распахнулась, и на пороге показался голый братец-барабанщик, усыпанный татуировками, как японский гангстер, и усталым голосом попросил Терри свалить домой.

— Ее здесь нет, о’кей?

Терри заглянул через плечо барабанщика и увидел одну из низкорослых вампирш. Она стояла на полу на коленях, в почти молитвенной позе.

— Нет, не о’кей! Далеко не о’кей!

— Ну что ж, тем хуже для тебя, приятель, — И барабанщик захлопнул дверь у Терри перед носом.

Терри пошел по коридору, снова и снова зовя Мисти, то и дело натыкаясь на грязную посуду, выставленную за двери. Он колотил во все двери, пока ребро ладони не начало пульсировать от боли, а голоса за запертыми дверьми протестовали и выкрикивали угрозы. В конце коридора Терри заглянул в зеркало и, увидев свое лицо, застыл как вкопанный. Он был похож на какого-нибудь хилого подростка, бледный от «спидов», с красными заплаканными глазами. Не на нормального взрослого человека. Далеко не на взрослого. Он не хотел быть таким. Все вышло из-под контроля.

Поэтому Терри подобрал с ближайшей тележки у двери ведерко из-под шампанского и со всего размаху швырнул его об зеркало. К тому моменту, когда снизу прибежали два охранника, стекло, казалось, все еще трещало. Терри стоял как загипнотизированный. Зеркало распадалось на длинные фрагменты, а те в свою очередь разлетались вдребезги осколками стекла, ударяясь об пол с почти музыкальным звуком. Затем его схватили.

И потащили прочь.

— Мисти! — кричал он, упираясь. — Мисти!

Но Мисти не было, только незнакомые ему люди, которые выглядывали из номеров в щелку, не рискуя снять дверную цепочку.

Охранники проволокли Терри по лестнице, через холл, где туристы-полуночники таращились на него так, словно он был каким-нибудь маньяком, и он почувствовал, как дух борьбы покидает его. И услышал, как смеются над ним охранники.

Затем его вышвырнули через стеклянные двери на улицу, на асфальт, а он снова выкрикнул ее имя, в последний раз, глядя на гостиницу, возвышающуюся перед ним, сканируя взглядом окна, ища свою Мисти. Но все, что он видел в окнах, — это мрак и редкие тени. Это мог быть кто угодно.

Терри медленно поднялся, осознавая, что он не Брюс Ли, что он слаб, что он потерял ее на первом же препятствии, осознавая, что девушку, которую он любил, сейчас трахает кто-то другой. Вдали отбивали полночь церковные колокола.

Капли дождя падали ему на лицо, осознание потери придавило к земле, как тяжелая ноша. Он никогда не испытывал ничего подобного. Его никто прежде так не унижал. Все это страдание, ревность и ярость, весь этот мрак, все было связано с одной-единственной девятнадцатилетней девочкой.

Он выкрикнул ее имя в последний раз, зная, что это бессмысленно. И этот крик прозвучал как вопль страдания. Песнь любви Терри Уорбойза.

Терри стоял у входа в гостиницу и мучился от невыносимой, душащей боли, когда они вышли из-за угла. И у него застыла в жилах кровь.

Теды.

Целая шеренга ужасающих силуэтов, которые невозможно было спутать ни с чем, — акулье оперение грязных челок, неестественно вытянутые в пальто из драпа торсы, худые ноги и гигантские ступни в прорезиненных кедах. А во главе двигался монстрообразный силуэт Титча, игрушка Франкенштейна, его конечности — такие громадные, что, казалось, ходьба стоила ему нечеловеческих усилий.

Казалось, что все их племя собралось вместе — три поколения, от прыщавых бледнолицых тинейджеров до пугающих сорокалетних мужиков, за плечами у которых была четверть века физического труда, и до дедов, старейшин племени, этих безжалостных старых львов с выпавшими зубами, редеющими челками и проблесками седины в набриолиненных вихрах.

Терри стоял, готовясь к встрече с судьбой, не в состоянии бежать, не в состоянии бороться. Он знал, что делать что-либо бесполезно. Он просто смирился с тем, что его изобьют до потери сознания, и с тем, что Мисти была в чьей-то постели.

А затем случилось нечто из ряда вон выходящее.

Теды прошли мимо, они просто прошли мимо, по обе стороны от Терри, словно косяки плотоядных рыб, у которых не было аппетита. Титч прошел так близко от Терри, что он ощутил запах его одеколона вперемешку с ароматами табака и коричневого эля.

Но они его не тронули.

Они даже не взглянули на него.

Они подарили ему жизнь.