Сторож Академии ведьм

Когда он впервые пришел к ней, ему было чуть больше восемнадцати. Он был поражен размером и силой, что источала она даже спящей. Шел не один час, пытаясь обойти, понять, как такое великое существо выглядит, что из себя представляет. Сделав как можно больше эскизов, он осторожно скрылся и много недель не спускался вниз. Проводил это время за книгами. Искал любое упоминание об огромном существе с безмерной магической силой. Нашел лишь название и исповедь древнего мага. Рыба привела его к величию, она же подселила к сердцу большую скорбь. Молодой маг не боялся скорби. В те дни он вообще ничего не боялся. Потому вернулся на дно и долго прогуливался рядом с созданием, соображая, как из него добыть магию.

Ни к чему размышления не привели, потому Марртард просто подошел и коснулся холодных и гладких чешуек. Тотчас почувствовал, как рыбье сознание тянется к нему, как напитывается его тело неведомой до этого мощью и особенной чуткостью. С тех пор маг часто приходил к ней. Знал, что она разумна, знал, что читает его полностью. Но рыба никогда с ним не заговаривала, без возражений делилась силой и диковинными образами, из которых Марртард потихоньку понимал жизнь Вселенной. Вполне возможно, если бы не рыба, он никогда не достиг бы таких успехов и в таком юном возрасте.

С годами он становился сильней. Обошел в мастерстве преподавателей, вскоре и сам им стал. Женился. Получил доверие императорского двора. Все в его жизни было идеально. Все по плану. До того самого дня, когда захотелось понять рыбу. Попытаться осознать, каково это: быть самым сильным существом. Зачем годами лежать во тьме? Изредка — в дни затмения — вырваться из заключения, чтобы пролететь над Чернолесьем, взмыть в небеса, а затем упасть камнем в тюрьму, неизвестно для чего созданную. Только сейчас Марртард понял, что все это от одиночества.

Он поднял голову к небу, прощаясь, и сорвался в пропасть, надеясь, что сегодня — спустя годы — рыба вновь заговорит с ним, поймет его, как он вдруг понял ее.

Маг закутался поплотнее в плащ. Тьма охватила его, ластилась к старому другу, пыль скребла горло и забивалась в глаза. Он приземлился, пытаясь почувствовать рыбу, ощутить, так же ли спокойно она спит в своей темнице или настроение божественного создания переменилось. Вдруг его ослепило сине-алым светом и, лишь привыкнув к сиянию, маг увидел пылающий круг радужки в три человеческих роста и затягивающий мрак зрачка, в глубине которого мерцало нечто недостижимое ни для человека, ни для искусного мага.

“ОПЯТЬ ТЫ ЗДЕСЬ, МАРРТАРД”, — прогремела в его голове рыба.

От ее голоса хотелось одновременно и избавиться, как от битого стекла, заполнившего голову, и слушать, потому что неземная трескучая виолончель — единственное, чему безропотно внемлешь, какие бы муки от этого не испытывал.

“ЗАЧЕМ ТЫ ПРИШЕЛ?”

— Я хочу спасти человека, — крикнул Марртард.

“ЧЕЛОВЕКА? — с насмешкой спросила рыба. — МОЯ КРОВЬ ДОТЛА СОЖГЛА СОТНИ ЖИВЫХ СУЩЕСТВ ЭТОГО МЕСТА. ИХ ТЫ СПАСТИ НЕ ХОЧЕШЬ? ПОМНИШЬ ЛИ ОБ ЭТОЙ ЖЕРТВЕ? ЗНАЕШЬ ЛИ, СКОЛЬКО ЗЕМНЫХ ТВАРЕЙ ГИБНЕТ ПРЯМО СЕЙЧАС? ДЕРЖИШЬ В СЕРДЦЕ, СКОЛЬКИХ УБИЛ САМ?”

— Я помню, — мрачно ответил маг. — Мне нужна лишь капля. Капля от капли. Хоть что-то. Хотя бы шанс. Я должен создать зелье и ее найти.

“ЕЕ, — засмеялась рыба, отчего Марртард с силой сжал виски. — ПОМНИШЬ, ЧТО “ТВОЯ” ОСТАВИЛА У МЕНЯ В БРЮХЕ? СУМЕЕШЬ ДОСТАТЬ, ТАМ И КАПЛЮ КРОВИ ЗАПОЛУЧИТЬ СМОЖЕШЬ”.

Не успел маг ответить, как его отбросило в сторону. Рыба взмыла ввысь, вытягивая из земли столпы пыли, пепла и жалящих молний. Она удалялась, а он чувствовал, как рыба забирает с собой его магию. Не мог бороться с ветром и пляской камней, что сыпались сверху, поднимались внизу, закручивались в вихре и крошились то об стены расселины, то друг об друга. Кое-как Марртард выбрался из ущелья. Потрепанный камнепадом, ослабленный силовым следом рыбы. Где-то над головой она смеялась, мчалась вдаль, разметая ночные тучи, пуская лунный свет плескаться по кронам Чернолесья. Если бы маг не был так измучен, то непременно насладился красотой небесного создания. Но ему надо было спешить, добраться до громадного тела и вынуть топор, что давным-давно оставила его любимая.

Он стремился к рыбе, пытался долететь, дотронуться хоть до вальяжно гуляющего хвоста. Зацепиться хоть на мгновение, а там легче. Но рыба уплывала от него, поднималась все выше, а потом стала растворяться.

— Нет, нет, только не так! — кричал он, но рыба только смеялась.