Сторож брату своему

– На голове и на глазах, господин! – согласно выдохнули женщины.

Потом дух развернулся к Тарегу:

– Я решил, что сам отвезу тебя в Харат.

– Не стоит беспокоиться, почтеннейший, – вежливо поклонился нерегиль.

– Не спорь со мной, о юноша, – сердито отозвался господин Масту-Хумар.

Тарег снова поклонился – на этот раз молча.

– Нечего тебе пылить по дорогам, когда выше по течению у меня есть дела, – степенно покивал громадной головой дракон. – Плотину они вздумали ставить на одном из притоков, поди ж ты… Жадные, безмозглые глупцы!

И с шумом выпустил воздух из ноздрей.

…Через несколько мгновений над площадью свистнуло, и рассветное небо на миг стемнело – как будто в этот миг боги вернули на землю ночь.

Женщины в белом не решались распрямиться и лежали лицами вниз, пока силуэт дракона не превратился в крохотную точку на небесах. Черный кот проводил ее задумчивым взглядом.

Из-за темных оконных ставен так никто и не выглянул.

Джинн огляделся, бодро заперебирал лапами к фонтану и, добежав, мягко вскинул хвостатое тело на бортик. Оглядевшись еще раз, он рявкнул:

– Ну что, дурищи! Время и нам посмеяться, не находите?!

Женщины испуганно повскакивали на ноги, а джинн выдал в темноту протяжную кошачью руладу.

Через мгновение площадь и ближайшие проулки отозвались мяуканьем, пронзительным воем и визгом. На зов Имруулькайса собралось не менее дюжины котов-джиннов – они хихикали и разглядывали сбившихся в стайку жриц.

Золотистая кошечка примостилась рядом с Имруулькайсом и принялась вылизывать лапку.

– Что скажешь, Умейма? – ласково боднул ее в плечо черный котяра.

– Ну хоть встряхнулся немного наш князь, – степенно ответствовала она – и сменила облизываемую лапу. – А то все сидел и в стенку глядел, смотреть было противно. Он бы еще слезу пустил… И ведь было бы из-за чего! – И она снова выпустила розовый, лодочкой сложенный язык.

– Любо-овь, – мечтательно отозвался Имруулькайс, потягивая и перекатывая спинной хребет.

– К человечке… – с невероятным презрением выплюнула, как комок шерсти, джинния. – Эта Айша не стоила его мизинца! Предательница, чтоб ей огонь после смерти не светил! Смертная, что с нее взять… – Голос Умеймы просто сочился ядом.

– А он все страдаа-аает… – ехидно мурлыкнул черный кот. – И попомни мои слова, еще наворотит дел! Наш князь сейчас хуже быка по весне, прет мимо борозды, рогами упершись, клянусь Хварной…

Вокруг захихикали.

Наконец, Имруулькайс закончил потягиваться – и принял боевую стойку на влажном мраморе фонтана.

– Эй, вы! Настало время глупцов и шутов! Выходите из домов, предатели! – во всю глотку заорал джинн на хорошем фарси.

Над ним хлопнула ставня, и в окно сунулась заспанная и широкая, как дыня, рожа:

– А ну брысь отседова, это тебе не Мухсин, я тебе покажу, как позорить почтенных граждан древнего царства Хосрова!

Тут рожа рассмотрела, кто стоит на площади в окружении кошек, – и тихо охнула. Госпожа Марида и женщины закрыли голые лица рукавами.

А кошки разразились нестерпимым пронзительным мявом. «Аааа!» – верещали они, вздыбливая шерсть и скаля задранные морды, мяаааа!!!..

– А ну-ка, подавайте сюда ваших музыкантов, предатели священного огня! – рявкнул поверх общего воя Имруулькайс.

– Неправда! – заорала рожа, нежданно являя мужество. – Мы честные огнепоклонники!

«Вяаааа!!» – грянули кошки на площади. Злобно сгорбившись и встопорщив шерсть на загривке, Имруулькайс выкрикнул в ответ:

– Честные?! Вы по подвалам, трусы толстые, дрожите! Деньги считаете, двоедушники, лицемеры! Налог как зиммии платить не желаете, правоверными для виду заделались! Хварну не почитают из-под полы, вы, позорники и предатели! Отступники! Кошелек и ашрафи вы почитаете, а не священный огонь!!! А ваш наместник – оклеветал силат и предал Тарика! Тарик от вас отказался, мерзавцы! А мы, джинны, будем взыскивать с вас долг! Вылезайте, твари, я спою для вас песню!!!

– Вот ужас-то, – обреченно пробормотала рожа и улезла за ставни.

Вскоре на площадь, позевывая и потягиваясь, потянулись люди в наспех запоясанных халатах: кто с наем, кто с дарабуккой. Они проходили сквозь волнующийся ковер кошачьих спин и задранных хвостов – а коты, надо сказать, все прибывали, пестрой рекой втекая в город через раззявленные ворота, – кланялись важно сидевшим на бортике Имруулькайсу с Умеймой и становились рядом с растерянными жрицами. Когда музыкантов набралось не меньше десятка, джинн поднял морду к небу и заорал:

– Начинаем!

Зазудел най, застучали барабанчики. Мелодия кружилась, как на свадебных торжествах, – люууу, люууу, слушайте, люди, слушайте. И Имруулькайс принялся декламировать:

Халифат был развален злым вазира гением,
Фадлом ибн Раби – имя запомним надолго!..

Дааа! – мощным хором отозвались коты.