Стоунер

– Я задавал ему вопросы, – возразил Стоунер. – Простейшие из всех, какие мог придумать. Я хотел дать ему наилучшие шансы. – Он помолчал и продолжил, аккуратно выбирая слова: – Вы руководитель его диссертации, и вполне естественно, что вы обсудили с ним тему. Поэтому на ваши вопросы по диссертации он отвечал очень хорошо. Но когда мы вышли в другие области…

– Что вы имеете в виду?! – крикнул Ломакс. – Вы намекаете, что я… что мы с ним…

– Я ни на что не намекаю, я просто говорю, что аспирант плохо подготовлен. Не могу считать, что он сдал экзамен.

– Послушайте меня, – сказал Ломакс, немного сбавив тон и пытаясь улыбнуться. – То, что я более высокого мнения о нем, чем вы, неудивительно. Он прослушал несколько моих курсов, и… впрочем, не важно. Я согласен на компромисс. Хоть это и несправедливо, я готов поставить ему “условно сдано”. Это значит, что он получит два семестра на то, чтобы подтянуться, а потом…

– Мне кажется, – сказал Холланд с облегчением, – это было бы правильней, чем просто “сдано”. Я не знаю этого аспиранта, но он явно не готов…

– Отлично, – промолвил Ломакс, усиленно улыбаясь Холланду. – Значит, решено. Мы…

– Нет, – отрезал Стоунер. – Я голосую за “не сдано”.

– Это черт знает что! – закричал Ломакс. – Вы понимаете, чтó делаете, Стоунер? Вы понимаете, какие будут для него последствия?

– Понимаю, – негромко сказал Стоунер, – и мне его жаль. Я против того, чтобы он получил степень, и против того, чтобы его допустили к преподаванию в колледже или университете. Я противлюсь этому сознательно. Такой преподаватель – это… катастрофа.

Ломакс сделался каменно неподвижен.

– Это ваше последнее слово? – спросил он ледяным тоном.

– Да, – сказал Стоунер. Ломакс тряхнул головой:

– Что ж, тогда предупреждаю вас, профессор Стоунер: я этого так не оставлю. Вы допустили… вы неявно выдвинули некие обвинения… вы проявили предубежденность, которая… которая…

– Коллеги, прошу вас, – взмолился Радерфорд. Он только что не плакал. – Нам надо помнить, что важно, а что нет. Как вы знаете, чтобы считать экзамен сданным, нужно единодушное решение комиссии. Есть какая-либо возможность устранить разногласия?

Все молчали. Радерфорд вздохнул:

– Тогда, увы, у меня нет другого выхода, как объявить…

– Погодите минутку.

Это был Гордон Финч; весь экзамен он просидел так тихо, что о нем почти забыли. Сейчас он немного выпрямился на стуле и, обращаясь к поверхности стола, заговорил усталым, но твердым тоном:

– Как исполняющий обязанности заведующего кафедрой я хотел бы выступить с рекомендацией. Очень надеюсь, что вы к ней прислушаетесь. Я рекомендую отложить выставление оценки до послезавтрашнего дня. За это время можно будет остыть и все обсудить.

– Тут нечего обсуждать, – запальчиво возразил Ломакс. – Если Стоунер хочет…

– Я дал свою рекомендацию, – негромко сказал Финч, – и вы должны к ней прислушаться. Декан Радерфорд, предлагаю сообщить экзаменующемуся о нашем решении.

Уокера они увидели удобно устроившимся на стуле в коридоре. Небрежно держа в правой руке сигарету, он со скучающим видом смотрел в потолок.

– Мистер Уокер! – обратился к нему Ломакс и за ковылял в его сторону.

Уокер встал; он был на несколько дюймов выше Ломакса, и ему приходилось смотреть на него сверху вниз.

– Мистер Уокер, мне поручили сообщить вам, что комиссия не смогла достичь согласия относительно результата вашего экзамена; вы узнаете вашу оценку послезавтра. Но заверяю вас, – он повысил голос, – заверяю вас, что вам не о чем беспокоиться. Абсолютно не о чем.

Уокер немного постоял, переводя прохладный взгляд с одного преподавателя на другого.

– Еще раз спасибо вам, коллеги, за доброжелательность, – сказал он. Он встретился глазами со Стоунером, и губы его тронула улыбка.

Гордон Финч поспешно ушел, не сказав больше никому ни слова; Стоунер, Радерфорд и Холланд двинулись по коридору вместе; Ломакс остался сзади, он о чем-то увлеченно говорил с Уокером.

– Неприятное дело, скажу я вам, – заметил Радерфорд, идя между Стоунером и Холландом. – Как на него ни посмотри, неприятное дело.

– Да, это так, – согласился Стоунер и отделился от них. Он стал спускаться по мраморной лестнице, все убыстряя шаг. Выйдя наружу, он полной грудью вдохнул ароматный, отдающий дымком предвечерний воздух; потом вдохнул еще раз, как пловец, вынырнувший на поверхность. После этого он медленно зашагал домой.

В середине следующего дня – он еще не успел перекусить – ему позвонила секретарша Гордона Финча и попросила немедленно зайти к нему в кабинет.

Войдя, Стоунер почувствовал, что Финч ждет его с нетерпением. Гордон встал и жестом пригласил Стоунера сесть на стул, пододвинутый к столу.

– Это насчет Уокера? – спросил Стоунер.

– В определенном смысле, – ответил Финч. – Ломакс попросил меня о встрече на этот предмет. Разговор вряд ли будет приятным. Я хотел поговорить с тобой несколько минут наедине до того, как к нам присоединится Ломакс. – Он опять сел и некоторое время крутился туда-сюда во вращающемся кресле, задумчиво глядя на Стоунера. Потом отрывисто сказал: – Ломакс отличный профессионал.