Стожары. Повесть

- Интересно знать, - усмехнулся Санька, - что вы делать будете на сенокосе?

- Известно что… сено сушить, косить…

- Косить?! Когда же у вас косари народились? Или после дождичка, как грибы? И много их?

- Много не много, а все мальчишки косить будут.

- И Федя Черкашин?

- Само собой.

Тут полагалось бы от удивления присвистнуть, но новость была настолько неожиданной, что Санька поперхнулся чаем и сильно закашлялся. Перепуганная Феня кинулась к нему и забарабанила по спине.

Федя Черкашин - косарь! Собирать золу, перебирать зерна, копаться на грядках, каждая из которых с пятачок, - это еще куда ни шло. Тут большой сноровки не требуется. Но косить траву! Весь же колхоз знает, что сносных косарей среди стожаровских мальчишек раз, два - и обчелся: он, Коншаков, Степа Так-на-Так, немного Петька Девяткин да еще человека три-четыре.

Наконец Санька откашлялся.

- И что вы как сговорились: в обед Никитка поперхнулся, сейчас - ты, - упрекнула его Феня и, вдруг вспомнив, что она не вынесла теленку пойла, выбежала на двор.

- Тогда дело верное. С такими косарями, как Федя Черкашин, Стожары по гроб жизни не пропадут, на первое место выйдем, - заметил Санька. Его разбирал лукавый смешок, но он старался говорить серьезно и почтительно.

- А ты не задирайся очень-то! - вспыхнула Маша. - Много вы с Девяткиным понимаете о себе. Связался с ним веревочкой… он и тащит тебя не знаю куда.

- Кто тащит? - Санька с грохотом полез из-за стола. - Чего ты меня учишь, как маленького!

- Как же тебя не учить? До чего дошел… жуком клубничным заделался!

- Каким жуком?

- Есть такие на белом свете… - Девочка сунула руку под кофту, вытащила пилотку и кинула ее на стол. - Бессовестный ты!

Она опрометью выскочила за дверь, а через минуту ее злое личико просунулось с улицы в открытое окно:

- В другой раз за ягодами полезешь - пилотку дома оставляй… опять потеряешь.

- Маша!.. Маша!.. - Санька кинулся к окну, но там уже никого не было.

Он долго вертел пилотку в руках, потом решительно направился к Девяткину.

Тот сидел на крыльце и пиликал на гармошке. Заметив Саньку, он быстро поднялся:

- Понимаешь, какое дело… Искал, искал твою пилотку… Как сквозь землю провалилась. Завтра опять искать буду.

Но тут, к немалому Петькиному удивлению, Санька вытащил из кармана пилотку, пребольно щелкнул его по носу и потащил за собой.

- Пошли к бревнам… поговорим.

Чувствуя, что разговор не обещает ничего хорошего, Девяткин решил пуститься на хитрость:

- Дай хоть гармошку сниму…

Санька выпустил его руку. Девяткин вбежал в калитку и закрыл ее на засов.

Глава 20 КОСИ, КОСА!

Утром Санька проснулся от чистого, звонкого перестука стальных молотков - в Стожарах отбивали косы. Молотки перекликались по всей деревне, словно возвещали людям, что пришел лучший месяц лета и самая радостная пора труда - сенокос.

Санька достал из фанерного ящика отцовскую косу, обвитую тряпкой.

Коса была тонкая, легкая, и мальчик хорошо помнил, как отец, выходя с ней на луг, перегонял всех других косарей.

«Не коса - птица! - говорили люди. - Сама порхает».

Санька размотал тряпку, протер косу мокрой травой, и, потускневшая от времени, она вспыхнула на солнце, как серебряная сабля.

Мальчик насадил ее на косье - длинную деревянную палку с ручкой посредине, вырубил из серого песчаника продолговатый брусок для точки.

Теперь предстояло самое трудное: отбить косу на стальной бабке так, чтобы лезвие ее стало тонким и острым, как у бритвы. Для этого надо было осторожно и равномерно ударять молотком по самой кромочке косы.

Но без привычки молоток прыгал в руке, и лезвие получалось неровным и зазубренным.

К тому же Санька раза два вместо косы тяпнул себе по пальцу и долго кружился по проулку, извиваясь от боли и дуя на зашибленный палец.

- Ах ты, косарь-травобрей! - покачала головой Катерина. - Не рано ли за косу берешься? Ладил бы грабли - сено ворошить будешь.

- Самое время, - ответил Санька и, когда боль немного прошла, снова сел отбивать косу.

Наконец наступило долгожданное утро.

Еще задолго до восхода солнца у правления колхоза ударили в чугунную доску.

Но сладок ребячий сон на заре, и Катерина решила не будить Саньку так рано - не беда, если он придет на сенокос немного попозже.

Так бы и проспал Санька торжественный час выхода на луг, если бы не гром и грохот над его головой. Он, как от укола, вскочил с постели, волчком закрутился на месте. И рассмеялся. На полу каталось и гремело пустое ведро. Значит, «будильник» действовал безотказно. А «заводился» он так: с вечера Санька поставил на кадушку в сенях, где он спал, пустое жестяное ведро и привязал к дужке тонкую веревку; другой конец ее протянул во двор и прикрепил к дверце хлева. Утром, выйдя доить корову, мать открыла дверцу, веревка натянулась, ведро с грохотом полетело на пол.

Натянув сапоги и одевшись, Санька выскочил на улицу. Сиреневая заря с розовыми прожилками только еще разгоралась над еловым бором. Река, словно ее налили кипятком, курилась белым паром. В конце деревни протяжно наигрывал пастуший рожок, щелкали кнуты, мычали коровы.