Стожары. Повесть

По вечерам в поле согласно кричали коростели, пахло отсыревшей ржаной мукой, и луна, похожая на медный таз, висела так низко, что хотелось подпрыгнуть и кинуть в нее камнем.

Ребятам казалось, что еще не все беды миновали и с посевами снова должно что-то случиться: выпадет град, налетят прожорливые птицы, пронюхают про богатый урожай суслики и мыши, заберутся на участок поросята или коровы.

Они целыми днями дежурили на участке.

Но погода стояла ясная, безоблачная. Для устрашения птиц Степа Так-на-Так соорудил еще несколько чучел с трещотками и вертушками. Алеша Семушкин повсюду расставил свои капканы «смерть сусликам». Суслики особого желания умирать не проявляли, но Маша, зазевавшись, однажды угодила ногой в один из капканов, после чего три дня ходила, опираясь на палочку, и, к немалому удовольствию Семушкина, должна была признаться, что капкан его конструкции - штука опасная.

Потом, когда «коншаковка» посмуглела, начались новые тревоги. Маша по нескольку раз в день пробовала на зуб зерна и бегала к деду Захару:

- Дедушка, перестоит же пшеница, осыплется!

- Ничего, ничего, - успокаивал старик, - пусть еще солнышка попьет.

Наконец «коншаковка» созрела. Тяжелые усатые колосья клонились к земле и шуршали сухо и жарко, точно жесть.

- Насытилось зернышко, дошло, - сказал Захар. - Завтра на зорьке и начнем.

Но и тут без споров не обошлось.

Санька сказал, что они с Федей в момент скосят всю клетку, не оставят ни одного колоска.

Маша решительно запротестовала. Это им не трава, а сортовая пшеница; они же косами так размахаются, что вымолотят все зерна.

- Нет, мы с Зиной серпами жать будем. А вы - снопы вязать.

- Мы… вязать?.. - возмутился Санька.

- И правильно, - согласился Захар. - Смекать надо, чего каждое зернышко стоит. Тут тонкие руки требуются.

Как ни досадно было мальчишкам, но пришлось смириться.

С вечера девочки заготовили перевясла. Захар вызубрил серпы.

Маша не утерпела и обежала с десяток колхозных изб:

- А мы завтра «коншаковку» снимать будем! Хотите посмотреть?

В воскресенье рано утром, когда пшеница была волглой и мягкой, на участке собрались колхозницы.

Пришла Катерина со всем своим звеном, Татьяна Родионовна, Андрей Иваныч, бабка Манефа.

- Тетеньки, вы только не потопчите чего, не сходите с дорожки! - умолял Семушкин, бегая вокруг женщин.

К клетке подошли Маша и Зина Колесова, стали по углам. Серпы, как и полагается, лежали у них на плечах. Захар кивнул им головой. Девочки сняли серпы и разом нагнулись, словно переломились в поясницах. Левой рукой они захватили по полной горсти пшеницы, подвели снизу зубчатые серпы, с мягким хрустом срезали желтоватые прохладные стебли и положили их на перевясла. Восемь - десять горстей, и сноп готов.

- Федя, вяжи! - кивнула Маша.

Саньке досталось вязать снопы за Зиной Колесовой.

Он не очень ловко, но сильно стянул перевясло, завязал узел.

- А споро идут! - зашептались женщины, следя за девочками.

- Спины не разгибают.

- Захват-то какой, захват!

- Сразу видно - колхозный народ.

- Добрые жницы растут!

Подбадриваемые замечаниями взрослых, Маша и Зина старались изо всех сил.

Серпы так и мелькали у них в руках.

Но вскоре Зина стала частенько разгибаться и потирать поясницу.

- Спинка заболела! - зашипел сзади Санька. - Может, в холодочке полежишь? Тоже мне, жница-синица!

Неожиданно на колючее, как щетка, жнивье шагнула Катерина. Она раскатала засученные рукава кофты и взяла у Маши серп:

- Что у вас тут за пшеница такая?

Аккуратно подбирая стебелек к стебельку, она срезала горсть пшеницы - да такую горсть, что Санька даже ахнул от изумления, - высоко подняла ее на вытянутых руках, попестовала, словно малого ребенка, и оглянулась на женщин:

- Вот это хлебушек! Руки оттягивает, будто гирю держу. Жалко вот, делянка-то маловата.

Катерина нажала два снопа и передала серп Татьяне Родионовне.

- Мы растили, мы сами и уберем! - заволновалась Маша.

- А ты не жадничай, - засмеялась Катерина. - Всем испробовать охота.

Вскоре вся пшеница с пятой клетки была убрана. До полудня снопы сушились на солнце, потом их отвезли к риге, обмолотили, провеяли и, ссыпав зерно в мешок, понесли в правление колхоза.

Все шли серьезные, торжественные, только малыши бежали впереди и кричали на всю улицу:

- «Коншаковку» несут!.. «Коншаковку»!

В конторе члены правления обсуждали какие-то дела.

Ребята внесли мешок в комнату.

- Сюда его, сюда, на почетное место! - Татьяна Родионовна вышла из-за стола, приняла мешок и поставила его на лавку в переднем углу, где висели план колхозных угодий и диплом Сельскохозяйственной выставки.

- Кто из вас подарок подносить будет? - шепотом спросил у ребят Андрей Иваныч.

- Саня Коншаков, - также шепотом ответила Маша. - Его родного отца пшеница.

- Нет, - покачал головой Санька, - ее Федя спас. Пусть он подносит.

- И совсем не я, а дедушка, - смущенно отказался Федя.

- Что еще за счеты! - остановил их Захар. - «Коншаковка» сама за себя голос подаст. А если цифирь какая нужна, у Маши все записано.